Тетка, хотя и в полном уме, но, как и мать Олега, ничего не понимала. Из гостей, с прогулок на бульваре приносила жалкие новости: графиня Воронцова-Дашкова пожертвовала две сажени дров для попечительской столовой; в магазине Иосифа Кайтмазова по высокой цене покупают бриллианты; пропала княжна Энчинас — двадцать тысяч рублей тому, кто укажет ее местонахождение…
Тетка сердилась на дядю за его ужасные пророчества и вместе с Олегом верила во Врангеля. Дядя потешался, готов был держать пари: монархист Врангель не будет главнокомандующим! На пятый день пребывания Олега в Севастополе дядя пришел домой из Морского дворца торжествующий, с ошеломляющей вестью: Врангель изгнан из Крыма!
Открытое письмо Врангеля, полное упреков в честолюбии, самомнении и в нелепой стратегии, сломило нерешительность правителя. Он уволил Врангеля со службы и предписал ему немедленно покинуть Крым. Это было вчера.
Нынче Врангель ночует уже в константинопольской гостинице, под магометанской луной. Союзники обеспокоены. В Феодосии на английском корабле происходят совещания в присутствии Деникина. В ближайшие дни решится, кто будет главнокомандующим.
Известие об изгнании Врангеля смутило Олега. Он уже было привык к мысли, что именно Врангель что-то сделает… Но, оказывается, все чепуха, выгнали — и кончено.
«Мы — в бездонном море грязи. Мы все — ничтожества, — думал Олег. — Тот господствует, кто беспощаднее и злее».
И все-таки здесь, в Севастополе, среди ночующих на улицах войск, среди толп, гуляющих на бульварах, среди огней, было куда спокойнее, чем в Джанкое с повешенными и с сумасшедшим Слащевым.
Из того, что было зимой, Олег с удовольствием вспомнил только дивчину, которая за Сивашом оттирала ему руки, ее лицо, овальное, как яичко, смуглое, веснушки на носу и ласковые, смеющиеся глаза, когда подносила молоко. Почему-то запомнилось…
2
Высоко над черной поблескивающей водной равниной потускнели звезды. Небо и море сделались серыми, зыбкими. В предрассветной мгле еще желтели огоньки корабля. Вот они поблекли, небо в зените и у воды тихо затеплилось, покраснело.
Вдруг из-за края моря в глаза рулевому матросу хлынул свет, огненные спицы кольнули небо. Оно засинело и открылось, большое, прозрачное, куда ни посмотришь — гладкое. Лишь под самым куполом валил, перекатывался бархатно-черный дым. Посинело и море, горизонты отдалились, безбрежная равнина расширилась — вся одного цвета. Лишь позади корабля, словно в котле, кипятились белые кружева. Со всех сторон из морского простора веяло холодом, после теплой каюты кожа становилась гусиной, только от пароходной машины струилось пахнущее нагретым маслом тепло.
