— Пиши… Всем гражданам России. Предателя Орлова и его присных… доставить ко мне живыми или мертвыми… Заранее объявляю: приговор один… И тебя тоже… Написал? Молодец, умница. Хочешь вина? Не бойся, при мне можно.
Слащев постучал в перегородку. Вошла женщина с черными глазами, поставила на столик распечатанную бутылку и бокалы. Слащев дрожащей рукой налил.
— Сережа, молодежь, выпейте с ней. Я — терпеть не могу…
Кадилов, все улыбаясь, взял бокал. Олег не двинулся с места. Слащев тяжело уставился на него.
— Ты — против меня?..
— Спасибо, голова болит, — начал Олег, трясясь от ненависти, презрения и страха.
— Что смотришь, будто я… ха-ха… лягушку съел? Ты болен? Сейчас отправлю в сумасшедший дом! — Слащев встал, его влажная рука потянулась ко лбу Олега, Олег невольно отшатнулся, и Слащев опустил руку. — Ты нехороший! Уезжай к черту, в отпуск, к морю, погуляй с девочками. Правда, Лина? Это нужно. И больше не являйся ко мне никогда. Иначе… Пшел!
Из слащевского вагона Олег машинально спустился на платформу. Мысли роились. Голова пылала. Пошел, куда глядели глаза. Услышал за собой торопливые шаги, обернулся — догоняет Кадилов. Взволнованный, бледный, решительный, он увлек Олега за водокачку, задыхаясь, проговорил:
— Немедленно уезжай. Беги собирай чемодан, пока он не раздумал. Сейчас выпишу документы, придет в себя — плохо будет!
Олег ответил, что и часу лишнего не останется здесь, не будет поезда — уйдет пешком. Кадилов настойчиво смотрел ему в лицо, глаза вдруг подернулись влагой, сжал кулаки.
— А я? Ты уйдешь, а Кадилов хоть пропади? Дела бестолковые, жизнь смутная, свирепая, не к кому душой приткнуться, Оля, кроме как к тебе. Без тебя сопьюсь, не знаю что сделаю.
— Но что делать? Ты видишь…
Кадилов прислонился к стене водокачки, глядя в степь, что-то обдумывал. Вдруг сдвинул брови и топнул.
— Ну-с, ладно, Алай-булай — крымские песни! Ты знаешь меня, ломать голову не стану. А ну его, Слащева, ко всем… Надоело! Рано ли, поздно, а придется расстаться. Ей-богу, запрячут его в сумасшедший дом. Вместо Деникина ему все равно не быть. А новый правитель непременно даст отставку. Ну и довольно прыгать вокруг него. Не идти же за ним в сумасшедший дом! Удеру! А ты, младенец, сообщай мне свой новый адрес всякий раз…
6
Вагон дребезжал, постукивал мерно. Олег блаженно дремал. Дорога успокаивала. Не думалось ни о Слащеве, ни о том, что жизнь накрепко заперта в Крыму и что не понимающие тонкостей красные, рассердившись, могут в любую минуту навалиться и раздавить.
