Дядя перебрался из Петрограда в Крым. Мать, очень, очень старая, пугавшая Олега своими странностями и тем, что не узнавала знакомых, разумеется, не понимала, почему дядя переехал на юг. «Зимою в Крым? Лучше весною, летом! Бывало, с твоим отцом…» Олег терпеливо объяснял, что здесь опасно. Чуть ли не силой увез ее.
Первое время в Симферополе Олег скучал — бродил по городскому саду, смотрел на Салгир. Все ждал… Ужасно глупо, что военные взялись убивать большевиков, вербовщики записывают добровольцев в отряды. На Дону, на Кубани собираются полки, — конечно, воевать. Взволнованное море еще больше разбушуется… Что делать? Этот вопрос решил нынешним, летом генерал Слащев — всех поставил в строй, студентов произвел в офицеры.
Олегу сразу полюбился Сергей Кадилов, один из адъютантов Слащева, ловкий, уверенный в себе и нагловатый временами. Сын армейского офицера, из гимназии попавший в школу прапорщиков, потом на германский фронт, Кадилов ненавидел большевиков-солдат за то, что в семнадцатом сорвали с него погоны. «Олюшка, прелесть моя! — смеялся над Олегом. — Ты говоришь: «Не нужно было начинать! Не нужно было стрелять, следовало переждать!» Но пойми, вся беда как раз в том, что поздно начали. Следовало задушить бунт в зародыше, беспощадно, в три-четыре дня, в том же семнадцатом… Впрочем, люблю тебя, может быть, за эту твою голубую глупость. Ты честен, добр и, черт возьми, дворянин, в то время когда среди нас тьма подлецов и сам я жестокий — обиду, презрение ко мне никому не прощу, уничтожу! Ты просто забавный несмышленыш. Умора, когда начинаешь калякать про политику, рассуждать в мировом масштабе…»
Олегу, действительно, всегда хотелось рассуждать о политике и государственных делах… Еще в Петрограде Олег стал жадно читать газеты, ловить всяческие слухи, хватать реплики прохожих. Олегу казалось, что он, человек тонкой интуиции, способен найти истину даже в хаосе сведений и слухов.
Однако мучила нерешительность своя в поступках. Ему до зависти нравились прямолинейность и смелость Кадилова. Олег признал его старшим, покорялся ему. Несколько пугала жестокость Кадилова. Но и ее прощал он товарищу, видевшему много пролитой крови на войне.
Москва была уже близко. Вот уже Орел! Генералу Деникину подводят белого коня… Далеко позади осталось маменькино имение. (Олег заезжал в село, видел, как крестьянские ребятишки бегали на веранде маменькиного дома. Все в доме было цело, но стало каким-то грязным.)
