— Не, не, Матвей! Ты только не серчай. — Соловей даже поднялся. — Хочешь, бумагу дам. Не потребую с тебя трех моих десятин…
Матвей оскалился:
— Эта твоя бумага мне на скрутки лишь подойдет. Обманешь, что с ней, что без нее. А полный расчет с тобой еще будет! — Ярость мутила голову Матвею. — Кое-какой мой должок сейчас бы — ох как заплатил.
Соловею не понравились эти слова, не понравились и глаза Матвея, но он, однако, не отступал:
— Только один за тобой долг — перед богом: дочку свою не вернул к законному супругу!
— Вот, стало быть, зачем ты пришел! — Матвей даже лязгнул зубами. — Над дочкой я теперь не властен. Она теперь баба. А тебя стегали ли когда нагайкой? Эх, Соловей, руки ломит у меня! Вот здесь так и кипит от паразитства твоего, от издевательства над людьми! Лучше бы не приходил! — Матвей метнулся, чего-то ища. — Ей-богу, отлуплю!
— Не озоруй, — глухо произнес Соловей. — При мальчонке постыдился бы говорить такое…
Про Горку Матвей забыл. Тот, и верно, забился в угол и смотрел большущими глазами.
— А ничего, пусть поглядит, пусть узнает, что отец его не скотина и даром посылать его под шомполы не можно никому. Пригнись-ка, пташечка, да поскорее! Где-то тут плеточка была… Ах, нету, нету, — ладно, ремнем…
С жутко оскаленным лицом Матвей шагнул к Соловею, сильной рукой схватил за ворот.
Соловей взмолился:
— Не бей, голубок, пощади старика…
— Пощади?! Старика? Нет, не стар ты, толстый кабан! Тебя и шомполом не проберешь… А ну-ка, нагнись!
— Матвей! — строго прикрикнул Соловей. И начал вырываться.
— Нет, не уйдешь… За весь бедняцкий род дай же сыграю с тобой! — Матвей стиснул зубы, резко пригнул Соловея, широко замахнулся — в воздухе свистнул ремень — и крепко дважды хлестнул Соловея по жирным бедрам. Замахнулся было в третий, но плюнул, рассмеялся и, отшвырнув ремень, плюхнулся на лавку рядом с Соловеем, который все еще сидел нагнувшись, с выставленным в обороне локтем.
— Ну, этого не прощу, — едва шевеля прыгающими губами, произнес Соловей.
— Знаю, попадусь — живым в землю закопаешь. Давай, давай уходи, пока еще не угостил! — весело посоветовал Матвей.
— Погоди, посмеешься, — проговорил Соловей, боком выходя за дверь.
— Ладно! — Матвей благодушно улыбался. — Маслицем смажь это место, станет легче на душе. Благодетель!
2
Вечером в хате Обидных керосина не жгли — не было, да и майский день длинный, а заходило солнце — в окошки светила желтая луна.
Феся сидела у хаты, ждала с гулянья Лизу. В конце улицы, на горбе, дивчата и хлопцы арендовали на вечер хату, красноармейцы принесли гармонь… Сама Феся не ходила на вечеринки. Она хоть и ничья жена, но бывшая замужем, не девка.
