Несмотря на поздний час, главная торгово – вечевая площадь города была полна народа. Согнали сюда практически всех горожан. Выстроенный на скорую руку эшафот полукругом обступала многоликая толпа. Дожидаясь главного вечернего представления, люди тихо переговаривались. Кто – то интересовался судьбой полонённых ополченцев, волнуясь за своих родных или знакомых. Другие, кто молча, кто со слезами на глазах, переживали смерть близких им людей.
Возвышаясь над всей этой толпой, я стоял в полном воронённом доспехе с золотой насечкой. Рядом деловито суетился десяток пехотинцев, наводя окончательный лоск, по мере сил "колдуя" над здесь же установленной виселицей. Ещё сотня панцирников заняли место у подножия этого тамбура. А за спинами горожан, на улицах, примыкающих к вечевой площади, грозно поблескивали в лучах заходящего солнца наконечники копий и воронённые шлемы конных дружинников. Остальные пехотные подразделения расположились по периметру городских стен и у ворот.
– Готово, государь!
Повернув голову, я обнаружил закреплённые на перекладине крепкие пеньковые верёвки, слабо шатавшиеся на ветру.
Всех по уши замаранных в мятеже бояр, во главе с князем вяземским, крепко повязанных, с кляпами во рту, торжественно подняли на эшафот. Сразу над вечевой площадью установилась тишина, смолк гул от множества голосов.
Медленно подняв руку, переключая на себя внимание толпы, и, напоследок, набрав в лёгкие побольше воздуха, что есть силы стал выкрикивать в толпу рубленными фразами.
– Я, ваш законный князь Владимир Изяславич, помиловал всех вяземских воинов! – Толпа оживилась, кто – то обрадованно закричал.
Ополченцев вяземских я, конечно, помиловал, а вот с остатками дружины поступил иначе – их согнали на берег реки, а потом всех перерезали.
– Этих честных горожан обманом и злодейством завлекли в свои воровские путы ваш бывший князь – изменник и убивец, действующий заодно со своими христопродажными боярами. Именно они повинны в гибели не только Изяслава Мстиславича, но и множества славных воинов и простых горожан, как среди смолян, так и вязьмичей. В случившейся распри и в пролившейся крови, именно на этих злодеях лежит вся вина! – повернувшись в пол оборота, я указал пальцем на связанных пленников, что – то мычащих из – под кляпа. – И вот им мой приговор… – чуть помедлив, я громко выкрикнул, – петля!
Владимир Андреич смотрел на собравшийся на площади народ испуганными глазами. Мужество стремительно его покидало. Он плохо понимал, о чём говорил с горожанами смоленский князь. Единственный звук, который доходил до его сознания, был едва уловимый для слуха звук раскачивающейся на ветру верёвки, от которого отчего – то у него закладывало уши. Он был молод, ему хотелось жить, всё его нутро противилось скорой смерти. Князь неоднократно видел смерть в бою, и она его не страшила, но здесь и сейчас его всего трясло.
