— Групп кожи не бывает, — смеялась она.
— Ты еще маленькая. Вырастешь, поймешь.
Утром, ни на минуту не уснув, она побежала на работу. Она всегда-то работала быстро, а сегодня особенно, все так и спорилось в руках. О встрече они не условились, и Инна думала — что будет?
Еще в Москве, на всякий случай, она уложила во вьючный ящик крышки для закрутки банок, а вдруг пригодятся. Сейчас она вспомнила о них, достала, надо же закончить с этими грибами. Развела уксус — лучше всего их замариновать.
Гена зашел за ней в лабораторию, когда сотрудники еще не разошлись, вторая смена только начала работать. Он никого не постеснялся, и Инне это было приятно.
Опять он не отпустил ее в общежитие. Тогда она послала его в магазин за банками. Начала уборку. Нагрела воды, выстирала его рубашки, носки, носовые платки — все это было свалено в ванной. Приготовила маринад. Когда он вернулся, заставила его опять чистить грибы.
— Какая ты у меня хозяйственная… Ну, пожалей же меня. Я смотреть уже на них не могу, — жаловался он, бросал чистить грибы, обнимал, отвлекал ее, и это ему удавалось.
Все было просто, никаких вопросов, никаких объяснений, так естественно, будто и не могло быть иначе. Он ни о чем ее не спрашивал, Инна сама ему рассказала, что с мужем давно нет ничего общего, что брак ее был ошибкой, что муж продолжает пьянствовать в Петропавловске, а она перебралась в Москву, что у нее маленькая дочка, которая сейчас у матери.
— Будешь жить у меня и никаких общежитий, — сказал он ей, и она переселилась.
Оставалась у него и тогда, когда он на пять дней улетал в Якутск. Вот тут-то ей удалось навести настоящий порядок. Он вернулся и не узнал своей квартиры — все блестело.
После Якутска он стал еще ласковее. На левом плече у Инны родимое пятно, розовое, как будто от ожога, она всегда его стеснялась, а он целует, говорит:
— Это твоя отметина, тавро, как у лошадки, теперь всюду тебя найду. Я правда по тебе соскучился. Не веришь?..
Ну, как не поверить!..
Но зачем она теперь вспоминает об этом?
Ледяная вода чавкает в сапоге, Инна надела резиновые, брезентовые натерли ноги, и не заметила, что один сапог порван. Надо разуться и высушить портянку.
Олени пасутся неподалеку от берега совершенно равнодушные, отъедаются. А маленький олененочек — как привязанный к матери. «Сколько же они будут отъедаться?..»
Их отряд подошел к Леглегеру. Красивое название у этой реки, и сама река необыкновенная. Вода кое-где еще подо льдом, бежит как в тоннеле, лед выгнулся, повис мраморными арками, иногда начинает гудеть, и тогда видно, как по нему разбегаются трещины. Вода в Леглегере зелено-прозрачная, несется быстро.
