Паша: Если судью можно извинить, а следователь прав, то чего ради я вам пожаловался и зачем к вам явился? Не уместней ли было бы одернуть судью, вразумить следователя, пересмотреть дело, убедиться в беспочвенности обвинения и отменить приговор?
Инспектор: Это не в нашей компетенции. Если кто-то из членов суда нарушает свой служебный долг, то его дело рассматривает дисциплинарный суд. Начальник вправе наказать подчиненного только через суд. Я глубоко сожалею, но ничего не могу предпринять в отношении вашего дела. Решить его может только апелляционный суд.
Говорил Иса ибн Хишам: Слушая этот диалог, я обратил внимание на стоящего возле нас другого юношу, тоже инспектора, в ярко-красном, сдвинутом на бок тарбуше, с властным выражением лица, черты которого свидетельствовали о силе ума и решительности характера. Рукой он то и дело поправлял свои очки. Когда мы закончили разговор, он позвал привратника и сказал ему.
Второй инспектор: Подай мне Даллоза{75} и Гарро{76}.
Паша (Исе ибн Хишаму): Это имена судьи и следователя? Этот юноша собирается рассудить меня с ними по справедливости?
Иса ибн Хишам: Это названия двух книг по юриспруденции, заменивших труд по шариатским законам Ибн ‛Абидина{77} и «Руководство»{78}.
Хранитель книг принес два тома. Один из них инспектор вернул ему со словами: «Я просил не Будри, а Гарро». Тот принес требуемое, и инспектор долго перелистывал страницы книг. Затем бросил на хранителя взгляд, выражавший отчаяние, и сказал: «Принеси мне Фостена Эли{79}». Тот принес еще одну книгу. Внимательно просмотрев ее, инспектор заговорил со своим коллегой по-французски. Дело кончилось тем, что они заявили паше: «Возможно, в законе есть зацепка, позволяющая тебе ходатайствовать об апелляции. Что же касается судьи и следователя, то мы составим „ноту“ и подадим ее в комитет, когда он соберется. Если выяснится, что они допустили хоть малейшее нарушение, то комитет разошлет во все суды указание о недопущении подобных нарушений в будущем». Затем они вежливо и уважительно распрощались с нами, и мы вышли. Паша сказал мне.
Паша: Видно, не суждено мне избавиться от забот и печалей, не успеешь справиться с одной, как накатывает другая, душа моя переполнена ими до краев.
На старую печаль ложится новая,
как новый текст на стершиеся письмена.
Самое странное и удивительное при нынешнем правлении то, что в какое из учреждений я не приду, всюду делами заправляют юнцы и распоряжаются всем мальчишки. Неужто египтяне созданы заново или очутились в раю, где все сравнялись в возрасте?
