Он кивает, делает несколько глотков, но тут же принимается рыскать по столу глазами. Виновато поясняет:
— Понимаешь, в голове что-нибудь всплывет…
— Заканчиваешь дело?
Селиванов отчаянно стучит по дереву козонками пальцев:
— Не сглазь!.. О-ох, как мне этот «Огнеупор» надоел! Как увижу кирпич — вздрагиваю. Неделя осталась, а мне еще нужно кучу обвиняемых с делом ознакомить. Их много, а Селиванов один.
Взяв большущий конверт, мой коллега принимается укладывать в него сберегательные книжки взяточников из треста «Огнеупор».
Боже мой! А где сберкнижка Стуковой?!
Встаю и иду к выходу. Селиванов ошарашенно косится, но снова погружается в работу.
В моем кабинете разрывается от трезвона телефонный аппарат. Поднимаю трубку и слышу захлебывающийся голос Маринки:
— Привет, старуха! Ну, как тебе Слава?
Пожимаю плечами, будто подруга может видеть меня. Прошу перезвонить позже. Маринка рассерженно фыркает:
— Вечно ты занята!
Нажимаю на рычаг. Быстро набираю номер Центральной сберегательной кассы. Как и предполагала, нужен запрос с «большой гербовой».
Павел Петрович с удовлетворением окидывает взглядом мой строгий костюм: темная юбка, такой же жакет, белая блузка, узенький галстук. Старательно подышав на печать, он аккуратно прикладывает к запросу.
— Ты хоть, Лариса Михайловна, появляйся иногда… А то и не знаю, где у меня следователи.
С улыбкой парирую:
— Селиванов из кабинета не вылазит, бородой оброс.
— Иди, — устало машет рукой Павел Петрович.
Пробегая мимо открытой двери Селиванова, слышу:
— Лариса Михайловна!
Захожу в кабинет. Селиванов долго смотрит на меня. И словно лишь сейчас вспомнив, что я вернулась из отпуска, мечтательно интересуется:
— А в Крыму сейчас хорошо?
— Хорошо, — искренне вздыхаю я. — Песок горячий. Вода соленая. Кукурузу вареную продают.
Глаза Селиванова затуманиваются:
— Сдам «Огнеупор» и в отпуск… куда-нибудь…
19.
Миную вестибюль и, с трудом открыв массивную дверь, попадаю в сумрачное и по-осеннему прохладное помещение сберегательной кассы.
Всегда восторгаюсь до предела серьезными девушками, сидящими за многочисленными окошечками и пересчитывающими целый день напролет чужие деньги. Как у них только терпения хватает?! Снятся ли им эти купюры по ночам?! Со мной часто бывает, что просыпаюсь с ощущением, будто упустила при расследовании какую-то важную деталь А если бы приснилось, что вместо десяти рублей я выдала десять тысяч?!.
Стучусь в дверь заведующей сберкассой. Немолодая полная женщина называет столь длительный срок ответа на запрос и так спокойно прячет его среди прочих бумаг, что я ойкаю и даже, кажется, бледнею. Она смотрит на меня глазами моей мамы и начинает убеждать:
