Удивительно ли, что Плавт не ушел. Вернее ушел вслед за Папеей. Теперь он возлежал в атриуме ее, вернее, Мартелла, виллы, перед переносным столом с фруктами и отправлял в рот по одной белой виноградине.
– Обратись к моему дяде, верховному понтифику Корнелию Плавту. Прежде он поддерживал твоего мужа.
Чей это все-таки дом? Она привыкла считать его своим. Супруг появлялся наездами, от одной до другой компании, и чувствовал себя гостем.
В ответ любовнику Папея кивала. Она сидела рядом на складном стуле и имела такое выражение лица, будто ворочает в голове целые провинции и двигает войска. Вот женщина, которой сами боги предназначили пурпур! Даже табурет будет ей троном, а подножием послужат головы поверженных врагов.
– Пусть дядя Корнелий полистает для тебя книгу Кумской прорицательницы. Конечно, Сибилла была сумасшедшей, но ее предсказания до сих пор сбываются.
Папея снова деловито кивнула. Она уже посетила жрецов-гаруспиков, которые узнают положение дел по печени животных. Труднее оказалось склонить на свою сторону коллегию авгуров – все-таки государственные служащие, а она жена опального проконсула. Но деньги делают чудеса.
Авгуры знатно опустошили ее кошель: 300 сестерциев стоило одно их согласие выслушать «дочь Магна» – называть Папею «женой Мартелла» они не рисковали.
– Раз дело так серьезно, то тянуть не стоит. – Плавт, несмотря на молодость, был сильно обеспокоен. Умный юноша, именно к нему, если ничего не случится, перейдет должность верховного понтифика. Именно его рукам сыпать на голову баранам жертвенную соль, а потом перерезать скотине горло. А руки эти сильны, как клещи. Этим рукам Папея доверяла даже больше, чем его голове.
– Сибилла знала заранее все опасности для Вечного Города. Хочешь, я сам поговорю с дядей? Попрошу.
Папея в третий раз кивнула. Да, она хочет, чтобы любовник склонил понтифика в ее пользу, чтобы тайное открылось. Она чувствует угрозу. И эта угроза идет от того, кто, казалось бы, должен защищать Лациум, их детей, ее самое! Но после всего, сделанного супругой, – связи на стороне не в счет, у него их тоже много – будет ли?
Она ему не верила.
После снятия Авла с должности, Папея ринулась в бой. Но не ради него самого, а ради сохранения места своей семьи – ни дочери, ни родня ее отца, ни она собственной персоной не должны были пострадать из-за неразумного поведения проконсула, о котором весь город говорит, будто он сошел с ума, не подчиняясь требованиям Сената.
