Переписывались мы не совсем часто, поскольку у обоих времени было в обрез. Однако, любые задержки в корреспонденции происходили, как правило, по моей вине. Костя был всегда исключительно точен: получив письмо, он тут же давал ответ. А у меня так не получалось: не позволял режим жизни и службы. Утащат нас куда-нибудь на широкие просторы Балтики, мучают то высадкой на берег, то посадкой на БДБ: тут уж было не до писем. К тому же, письма в базу шли закрытым порядком: их собирали и сортировали по воинским частям в Питере, а уже потом они официальной почтой пересекали на нашем (не финляндском) поезде границу. Второй маршрут писем пролегал через Таллин с использованием кораблей. Маршрут этот, однако, зависел от погоды, особенно в зимнее время. Был, естественно, и третий маршрут – самолетный, для срочных служебных дел и начальства.
Все шло своим чередом, но однажды, когда мы вернулись с очередных учений, я зашел в дежурку своей части, где в ячейки по алфавиту раскладывались письма, и был буквально сражен, не мог поверить тому, что прочитал в письме Кости: у него, оказывается, появилась девушка и он намерен на ней жениться. Вот так, сразу жениться! Для полноты впечатления в письмо была вложена небольшая фотография и дана общая характеристика кандидатуры.
Во все глаза, крутя фотографию и так, и эдак я рассматривал ту, имя которой было Елена. По фотографии, конечно, трудно судить о человеке, по письменной характеристике тоже. Физиономисты, пожалуй, все-таки обманывают, настаивая на том, что фотография может сказать о человеке все. Может, возможно, сказать многое, но лишь о состоянии человека в момент фотографирования. Жизнь показывает, что человек (и особенно женщина) с течением времени проходит разные стадии своей формации, которые напрямую связаны с тем, каковы его или её обстоятельства жизни. Человек – это, в принципе, – его душа, которая всегда остается в потемках. Говорят, что глаза – зеркало души человека. С этим трудно спорить, но… это должны быть живые глаза, которые только и могут проложить путь к живой душе. Но и здесь не все так ясно. Я, скажем, смотрел в улыбчивые глаза Кости в перерыве его несчастного матча с Настей и, сколь я не терзай себя воспоминаниями, я не видел приближения последующих ужасных событий. А вот по завершении матча глаза Кости были совсем другие. В его душу видимо закралось что-то черное, и глаза его потемнели, а в них поселилось какое-то отчаянье, которое я увидел, но в гаме всеобщего веселья не разглядел. И предполагаемую просьбу о помощи я тоже отметил, но не придал ей должного значения. Хотя иногда я сам не знаю: увидел я все это или додумал потом? Потом, под прессом тяжких дум и переживаний и чувства нечаянной вины, что я, вроде как, не пришел другу на помощь в нужный и трудный для него момент.
