— Этот подарок много для меня значил.
— Твой наставник совсем ничего не рассказал о нас? Не вбил в твою тупую башку, что этого недостаточно? Ты б ещё на священные камни помочился!
Гнав противно захрюкал, и я услышал, как со стороны стен ему ответили осуждающим гулом. Значит, мы здесь были не наедине. Я бросил косой взгляд на лозу — нога намертво застряла в металлической хватке — и слегка поклонился.
— У меня и в мыслях не было оскорблять тебя, почтенный гнав, — сказал я. — Учитель сказал, что твой народ можно вызвать с помощью самоцветов, и такую жертву вы примете. Поэтому я отдал амулет.
— Дешёвка! — взвыл гнав и принялся скакать по залу, высекая пятками искры. — Дешёвка!
Я бросил взгляд на груды драгоценностей возле трона.
— Прости, почтенный, но зачем вам так много самоцветов и золота?
Гнав остановился и принялся сверлить меня маленькими ярко–красными глазками. На фоне огненно–рыжей бороды и лохматых косм, увенчанных смешной шапочкой, они смотрелись забавно, но не пугающе. И всё же я осознавал, что имел дело с силой, которой не понимал. Гнавы были одним из древнейших народов, что создали боги. Их называли кузнецами Всеотца. Они выковали копьё Вода для битвы с великанами. Подарили наконечники стрел богу охоты Якту, чтобы он каждый день приносил добычу в чертог Всеотца. Гнавы создали из звёздного и лунного света венец для Гродды и подарили волшебную наковальню богу–кузнецу Йирду. И они же научили Йирда создавать зачарованные предметы и делать оружие из незримых глазу вещей. Так бог Химмель получил от Йирда крылья из всех мировых ветров, а богиня Хевн обрела плащ из слёз вдов.
Гнав помотал головой по сторонам, словно прислушивался к голосам.
— Зачем камни? Зачем золото, спрашиваешь? Это же пища!
— Вы едите камни?
Гнав расхохотался.
— Поверил! Слышите, болван поверил!
Ему вторил нестройный гогот, и стены содрогнулись. Гнав тут же замахал руками, и смех утих.
— Дар неценный, — заявил он, топнув обутой в алый сапожок ногой. — Жертва не принята.
Я улыбнулся.
— Но ты мне все же показался.
— Чтобы покарать тебя! Если, конечно, ты не дашь мне другую жертву. А если не дашь, мы тебя растерзаем! И кости твои пустим на украшения отхожих мест.
Мне едва удалось удержаться, чтобы не прыснуть. Угроза, несомненно, была страшна. Да только верилось в неё с трудом.
— И чего же ты хочешь, почтенный? — спросил я.
— Сам знаешь! — ворчливо проскрипел он. — Самое ценное! Самое дорогое! Чую, оно при тебе! Меня не обманешь. — Он принюхался, словно почуявший мясо пёс. — Точно, оно здесь! Оторвать бы тебе башку за оскорбление, но если отдашь сам, то пощажу. Давай, решайся, юный глупый человечишка!
