Я поглядела на сетчатые черные крылья корабля, зависшие над нами и тускло отливавшие оранжевым в свете дуговых фонарей.
— Зачем я вам нужна?
— Расскажу, когда будем на борту. Пойдем же!
— Я не могу. У меня дядя…
— Уверена, с ним ничего не случится.
Впереди гостеприимно светилось отверстие шлюза — желтый кружок на тусклом корпусе. Ломакс потянула меня к нему.
— Я не могу улететь, — сказала я.
— Мы все улетаем. Ну, давай на борт.
Она забросила меня в шлюз. Паук так и держал пистолет на сгибе костлявой руки. Он смерил меня взглядом и вздернул бровь.
— Не думал, что она такая молодая.
У него был густой, внетарелочный акцент, а короткие тонкие дреды торчали, как растопыренные паучьи лапки.
Парень перевел взгляд на моего сводного брата и добавил:
— Мне казалось, нам нужна только она.
Оба уставились на Мишеля, который заметно побледнел и стал пятиться, будто испугавшись лившегося из шлюза света.
— Залезай, пацан, — поморщилась Ломакс и подала ему руку, но тот отступил на два шага.
— Нет, я не могу. Не хочу, — вскинул он ладони, защищаясь от нее.
Я потянулась к нему, но длинные пальцы Паука ухватили меня выше локтя.
— Прости, милая, — пробурчал он, — ты останешься с нами. Нам без тебя никак.
— Но он же мой брат!
Стоявшая рядом Ломакс тихо выругалась и обратилась к Мишелю:
— Ты нам не нужен. Мы, собственно, за ней. Если хочешь с нами — давай. Но решать нужно сразу.
Я поймала взгляд Мики. Его лицо было бледным в лучах прожекторов.
— Нет, я не полечу. — Он потер глаза. — Извини, Корд.
Я не верила своим ушам. Это ведь Мишель хотел отсюда убраться! Мечтал об этом. А теперь, когда ему предложили исполнение желаний, струсил? Все его громкие слова вдруг обратились в ничто, и я наконец увидела боязливого мальчишку, который всегда прятался за бахвальством.
Ломакс глубоко вдохнула, как видно что-то решив для себя:
— Лови! — И швырнула ему кредитный диск.
Мишель машинально схватил.
— Там пять сотен, — сказала она. — Продержишься какое-то время. Фургон можешь оставить себе.
Он часто моргал. Его взгляд метался от диска ко мне.
— Извини, Корделия.
— Мики?
Портовые огни расплылись, в глазах у меня стояли слезы.
— Я не могу, — повторил он.
Мне хотелось вцепиться в него.
— Ты же только об этом и говорил!
— Это так. — Он хлюпнул носом и утер его рваным рукавом парки. — Мне жаль, правда, правда, жаль.
Брат полез в фургон. Я позвала, но он не обернулся. Сел за рулевую колонку. Двигатель взвизгнул, оживая. Слезы лились по его щекам, но он уехал. Я, задыхаясь, смотрела, как уносятся к воротам кормовые огни.
