— Молли, что я должен сделать? — спросил я. — Ты чуть не свела меня с ума, понимаешь?
— Мне хотелось бы свести тебя с ума окончательно, — сказала она, прижимая мою руку к груди. Я ощущал, как она дышит.
— Я не знал, что ты такая, — сказал я. — Почему ты хочешь сделать мне больно?
— Ох, Гид, — сказала она со слезами на глазах. — Я не хочу делать тебе больно. Я хочу одного: чтобы ты хоть на секунду вылез из себя, тогда ты сможешь удержать меня. Я больше ничего не хочу.
Она заплакала, а я устыдился своей злости, продолжая злиться по-прежнему. Ну как она могла выйти за Эдди, а потом чего-то еще ожидать от меня? Но мне не хотелось, чтобы она продолжала расстраиваться.
— Я не знаю, как мне сделать то, что ты хочешь, — сказал я. — Я бы сделал, если бы понимал, как.
Она села, вытерла глаза и улыбнулась, а щеки ее все еще были мокры от слез.
— Я знаю, что ты не понимаешь, — сказала она. — Но, может быть, я смогу тебе показать.
Тогда она повела меня в дом, и там, после солнца, было гораздо лучше — прохладно и сумрачно. Я заставил, чтобы она позволила помазать йодом ободранное место у нее на ноге, и йод чертовски ее обжег. Я казался себе полным ничтожеством, раз поднял на нее руку. Но она не сказала ни слова. Я чувствовал себя больным, беспокойным, напряженным, как будто состоял из одних нервов, и тогда она все это вылюбила из меня, как какую-то лихорадку. После того как мы кончили, я еще долго не мог заснуть, не мог спокойно лежать в постели, потому что все еще чувствовал себя виноватым, а она была со мной, я помню ее лицо, — и наконец я заснул и прекрасно спал. Проснулся я, когда солнце светило вовсю, а комната была накалена. Молли, ничем не прикрытая, по-прежнему была рядом и держала мою руку на своей груди.
— Если у тебя получается заснуть, ты хорошо спишь, — сказала она. — Ты за четыре часа ни разу не шелохнулся.
Я притянул ее лицо к себе.
— Я тебя не отпущу, — сказал я. — Я отдам тебе все, что у меня есть. Ты единственная, кто этого стоит. Знать не знаю, чего ты снова связалась с ничтожеством вроде меня, но теперь отступать уже поздно.
Она мотнула головой, смахивая волосы с глаз, но они снова упали, упали мне на лицо. Я пролежал целый час, прислушиваясь к ее дыханию и вдыхая ее запах. Было похоже, что она чем-то очень довольна. Хоть как-то мне удалось угодить ей, моей загадке. Солнце двигалось, его лучи переехали на нашу постель, мы лежали прямо в них, и тучи крохотных пылинок плясали над нами.
