— Мои слова, сынок, — сказал Сэм. — Блядское везение. Я это повторяю много лет. Позови подавальщицу, поставь мне еще пива, ладно?
Пива мы выпили целое море. Ушли не раньше десяти или одиннадцати, когда полчища пустых бутылок заняли весь стол и выстроились плотным кольцом на полу вокруг нас. Между мной и спящим Сэмом остался узкий проход для толстухи. Сэм давно уже соскользнул на пол и спал, удобно устроившись и положив свою деревянную ногу на перекладину стула. Кто-то пытался вытащить его вон, но мы с Джонни приказали оставить его в покое. В Сэмовом брюхе было столько нашего пива, что мы просто обязаны были его оберегать. Если бы кто-нибудь попытался его у нас похитить, мы бы дрались насмерть.
Мы пили и пили…
Конечно, на поезд мы опоздали. Наш новый скот прибыл в Хенриетту на двенадцать часов раньше нас. От этого он слегка сник. Приехали мы уже в темноте и гнали гурт до дому всю ночь, аж до половины десятого утра. В темноте нас то и дело заносило в заросли, а от холода мы чуть не отдали концы. Видок у нас к утру был тот еще. Когда мы загоняли скотину, папа уже был на гумне и подошел освидетельствовать покупку.
— Что ж, не самая плохая скотина, — сказал он. — А как дела с нашим гуртом?
— Хорошо, — сказал я. — Только я привез не все деньги. Я решил поторговать, немного заработал, а потом один тип меня напарил. Так что я потерял все и еще двенадцать сотен сверху. Может, за несколько лет отработаю.
Я был уверен, что он сейчас начнет орать, но он ощупывал скотину.
— Решил поучиться торговать, значит? — сказал он. — Хорошо. Может быть, научишься.
И тут же нарядил нас работать. Нужно было клеймить новый скот. Муки совести меня оставили, и я с радостью занялся делом. Оказалось, что предугадывать, как отец отнесется к тому или другому событию, я еще не научился.
Очухаться после поездки в Форт-Уэрт не удавалось до самой середины ноября. Джонни клялся завязать с пьянкой навечно, но обычно его вечность продолжалась не дольше недели, так было и на этот раз. А я жил невесело, все время ожидая, что папа наедет на меня по поводу двенадцати сотен долларов, но он прикидывался, что забыл о них, ничего не забывая на самом деле.
Однажды в середине октября мы, как каторжные, обмывали до вечера скот дезинфекцией. Едва добрались до постели, как кто-то с воплями подлетел к задним воротам. Я схватил штаны и выскочил во двор. Отец был уже там. Приехал младший брат Мейбл Петерс.
— Папа велел передать, что мы горим, — сказал он. — Бабушка подожгла дом.
