— Парни, вы же совсем замерзли, — сказал он.
Оказалось, что наши телки давно выгружены и отправлены в загон. А мы толклись зазря около вагона, груженного скотом для бойни.
— Ну что, теперь пойдем в гостиницу? — спросил Джонни.
— Нет, сперва найдем наш гурт, — сказал я. — Не дай бог, его перемешали с другими. Отца тогда кондратий хватит.
И мы отправились на поиски. То еще было развлечение. Мы перелезли в темноте через сотню заборов, но узнать нашу скотину было невозможно. Гуртов были тысячи, по одному в каждом загоне. В конце концов мы оказались в загоне вместе с парочкой хряков. Поначалу мы их не заметили, думали, что загон пустой, но потом услышали приближающееся хрюканье.
— Черт побери! — сказал Джонни. — Бежим.
Мы рванули, но не успели сделать и двух шагов, как возник второй хряк. Он свирепо визжал и поднимался с земли, чтобы броситься на нас. Но не успел, потому что через мгновение мы уже висели на заборе.
— А пошло оно, — сказал Джонни. — Если охота, так продолжай искать. А я в гостиницу. Не хочу воевать с хряками.
Эти старые боровы хрюкали, скрипели и визжали так, будто впрямь жаждали нашей крови.
— Черт бы их всех побрал, — сказал я. — Выгрузили наш гурт, не спросившись. Я ведь за него отвечаю. А ежели он потерялся?
— Тогда домой нам дороги нет, — сказал Джонни. — Здесь чего-нибудь подзаработаем, а потом в поезд и на север. Если гурт пропал, то я больше никогда не покажусь в графстве Арчер.
Наконец мы выбрались из скотопригонного двора и оказались в огромном здании биржи. Через нее вышли на улицу и двинулись вдоль нее, разглядывая забегаловки и гостиницы. Забегаловки были еще закрыты, гостиницы выглядели полумертвыми, но одна наконец нашлась, «Лонгхорн». Выплевывая на ковер табачную слюну, навстречу выкатился старикан и сдал нам комнату за пятьдесят центов с носа. Я все думал о гурте. Если он потерялся, лучше уж мне убраться дальше, чем Панхендл. Пожалуй, стоит рвануть в Канаду.
А Джонни не волновался — гурт-то был не его.
— Я иду баиньки, — сказал он. — Интересно, тот керосинщик проснулся или нет?
Комната была голая, тесная и даже без намека на умывальник. А кровать — самая крохотная в мире.
— По полдоллара за эту коечку? — возмутился я. — У меня в детстве кроватка больше была.
Джонни стянул сапоги и рухнул. Спать он мог где угодно.
— Ты на мне или подо мной? — спросил он. — Рядом не поместишься.
Я поднял шторы и выглянул на улицу. Оказалось, что уже совсем светло.
— Эй, уже утро, — сказал я. — Поднимайся, пошли искать гурт.
