Для нас это было чистой малиной. Отправились мы ранним утром, когда дул дьявольски холодный ветер, пригнали гурт в Хенриетту, погрузили в вагоны на Форт-Уэрт и легли спать в единственном, пассажирском вагоне в хвосте поезда. Ночью прицепили паровоз, и мы двинулись, когда точно, я не заметил, потому что проснулся уже возле Декатура. Вагон жутко болтало. Джонни сидел на полу, держась за челюсть. Наверное, свалился с полки и стукнулся об пол. Кроме нас, был только один пассажир — промасленный работяга с нефтяной вышки. Он сел где-то по пути, может быть, в Беркбернете. Теперь он спал на скамье.
— Черт, пошли на воздух, — сказал Джонни. — Не могу спать в этой долбаной трясучке. Идем поглядим вокруг.
— О'кей, — сказал я.
Мы надели куртки и вышли в хвостовой тамбур. Ночь была ясной и чертовски холодной. Северный ветер хлестал в лицо. Мы прислонились к стенке вагона и смотрели на проносящуюся мимо нас страну.
— Поезд — это хорошо, — сказал Джонни. — Куда быстрее лошади.
Я следил, как выматываются и убегают назад из-под вагона рельсы, казалось, что скорость не так уж и велика, но постоянство их бега завораживало. Я все поглядывал, ожидая, что вот-вот они прекратятся, остановятся, но они не останавливались. Пронесся мимо нас какой-то городок, сплошь застроенный зерновыми элеваторами, как он назывался, я не знал и никогда прежде не видал в наших краях вплоть до самого Канзаса так много элеваторов в одном месте. В свете луны торчали только их причудливые силуэты. Путешествие — удивительная вещь.
— Вот тут, наверное, делают овсянку для всей земли, — сказал Джонни. — Хорошо, что я не фермер. Лучше ковбойской жизни ничего не бывает. Ни о чем на свете не заботишься.
— Как посмотреть, — сказал я. — А если работаешь на своем ранчо? Заботишься о деньгах, о скотине и много еще о чем.
— Тогда ты не ковбой, а хозяин ранчо, — сказал он. — Я никогда не говорил, что хочу иметь ранчо. Черт, чего это я не взял овчину? Никогда не думал, что в ноябре может быть так холодно.
— Это от скорости.
Уши замерзли, но все равно здесь было лучше, чем внутри болтающегося вагона.
— Мой совет, — сказал он. — Забудь об этом ранчо. И о женитьбе забудь. Поедем лучше на равнины и словим за хвост настоящую жизнь. А когда ранчо достанется тебе, продашь его, и тебе не придется беспокоиться ни о чем все оставшиеся годы.
— Это годится для тебя, — сказал я. — Ты безответственный, как обезьяна. Но ты ничего не достигнешь в жизни.
