Они вышли из зала после всех. Дядя с теткой ждали их на улице, дядя курил папиросу и держал жену под руку. Все четверо медленно двинулись к дому. Баба Дора ощущала себя усталой и счастливой, будто сходила не в клуб, а в церковь — святое место.
3
Сентябрь уже заканчивался, но дни стояли дивные, все ходили еще в летних платьях. Баба Дора говорила, что только в один год, лет пятьдесят тому назад, было такое же. По всей веранде катались яблоки, подобранные с земли в саду, а на деревьях их оставалось еще видимо-невидимо, ветки ломились. Тетка даже растерялась, не знала, что с ними делать. В институт Бэла поступила и теперь каждое утро уезжала на занятия, так что дом караулить оставалась одна баба Дора. Но уже вторую неделю лежала она больная и не выходила из своей комнатки.
Бэла перебралась в большую гостиную, спала там на новой тахте, но занималась и книги держала у бабы Доры. В тот день она сидела над конспектами за столом, как вдруг старушка завозилась на кровати, приподнялась и села.
— Чего тебе, бабушка? — спросила удивленная Бэла. Она сидела на стуле, обняв руками колено согнутой ноги, другую вытянула вперед под столом. С ноги этой соскочила голубая тапочка и лежала рядом со ступней, полной, белой, с ровными пальцами. На девушке была нарядная оранжевая пижама.
— Ты что ноне на учебу не пошла? — спросила старуха.
— Так сегодня же воскресенье!
— Вона. Соблюдают, значит, люди божий завет.
— Какой завет, баба Дора?
— А значит, шесть ден работай, а на седьмой отдыхай. Господь сам отдыхал в этот день, — разъясняла старуха. — Где же это моя палка завалилась?
— Зачем тебе палка? — удивилась Бэла.
— А пойду, хоть еще раз посижу на солнышке. Залежалась.
— Так ты выздоровела? Ура! — закричала Бэла, хлопая в ладоши. — И я пойду! Мы вместе погуляем!
— И погуляем, а что ж. Мы ж с тобой теперь как жених с невестой, водой не разольешь.
— Я сейчас! Только переоденусь! — крикнула Бэла, выбежала в большую комнату и через минуту уже вернулась, поправляя на себе вельветовый сарафан.
За окном потемнело, видимо, набежало на солнце облако.
— Ты что это, Белочка, в черное-то нарядилась? Одела бы что повеселее, — обратилась к ней старуха.
— Что ты, бабушка! Это же красный сарафан! — Бэла растерянно посмотрела на бабу Дору, а потом на свой винно-красный сарафан.
— Неужели? А мне видится — черный. Чудно! Видно, совсем слепая стала, темно в глазах-то.
— Ох, бабуля, боюсь, как бы не простудилась ты, — забеспокоилась Бэла.
