Солнце в крови. Том второй | страница 76
Давид: «В ту пятницу я работал на нашей фабрике в Петах-Тикве. Вдруг появился секретарь киббуца. Друг нашей семьи. Было в его лице что-то такое, что я сразу все понял. Мы вышли в молчании. Сели в машину. Он сказал: „Гади погиб. Дай я поведу“. — „Нет“, — ответил я.
Мы приехали в киббуц, где на остановке уже ждала медсестра. Втроем мы отправились в детский сад, где работала Гана.
Я сказал ей, что Гади ранен.
„Где он? — закричала Гана. — Я поеду к нему“.
Мы пошли домой, и там я открыл ей правду…»
Гана: «Я вопила, как дикий зверь. Хотела выпрыгнуть в окно. В четыре часа приехал Рафуль с женой. Он так любил Гади. На его похоронах Рафуль плакал. Я это видела своими глазами. Ну и что? Я плачу уже четверть века. Только этого никто не видит».
После смерти Гади Рафуль написал его родителям: «Он был лучшим из лучших. Такого офицера, как он, никогда не было и больше не будет. Ему суждено стать примером для последующих поколений».
Когда Рафаэль Эйтан стал начальником генштаба, он повесил в своем кабинете фотографию Гади Манелы. Многие уже не знали, кто это, но стеснялись спросить командующего.
Сумерки героев
На снимках: Давид Элаэар (вверху слева), Авигдор Кахалани (вверху справа) и Йоси Бен-Ханан (внизу слева)
Защита Элазара
2-го сентября 1973 года в Каире состоялась тайная встреча руководителей Египта, Сирии и Иордании. Король Хусейн впервые узнал о плане «А-Шрара» («Искра»), предусматривающем войну против Израиля на двух фронтах. Не торопясь, подумав, согласился король вступить в войну, если Сирия и Египет обеспечат его армию воздушным зонтом. Своих ВВС у короля не было. И Асад, и Садат знали, что требование это невыполнимо. Но иорданский Легион мог сковать хоть какую-то часть израильских сил и помочь тем самым Сирии в тяжелой борьбе на Голанах. Большего от Иордании не требовалось. Короля не уведомили о дате начала войны. Эту тайну знали лишь два человека: Садат и Асад.
— Мы с президентом Сирии должны еще уточнить некоторые детали, — с улыбкой сказал Садат иорданскому гостю. Хусейн нахмурился. Это нарушение этикета, но выхода не было, и он откланялся.
Проводив Хусейна, Садат и Асад вышли на увитую зеленью террасу президентского дворца. С невидимого отсюда пруда тянуло приятной свежестью. Президенты уселись в мягкие кресла и несколько минут молчали.
«Насер чувствовал себя хорошо лишь в окружении посредственностей, — думал Асад, глядя на грубые черты лица Садата, — поэтому он и сделал его вице-президентом. Бог мой, до чего же вульгарны манеры этого человека. Сколько пафоса и театральной крикливости!»
