. Примитивная кровать с тумбочкой могли быть сделаны хозяином собственноручно. На столе лежали календарь, стопка бумаг и книга «Борьба с Западом в нашей литературе» Николая Страхова, философа и критика, который в то время гостил в Ясной Поляне
240.
Вскоре Йенсен предстал перед «самым выдающимся писателем современности». С безыскусным дружелюбием Толстой пожал гостю руку. В глазах шведа 64-летний Толстой выглядел как ветхозаветный патриарх: с прямой осанкой, худощавый, с коротко остриженными волосами, белой распадающейся на пряди бородой, желтоватой кожей и глубоко посаженными глазами. На нем был простой крестьянский кафтан. Одна рука на перевязи и забинтованный палец. Что с рукой, он не объяснил. Говорил медленно и внятно, наверняка из «народно-педагогической привычки», решил Йенсен. Разговор велся на русском, но, когда рассуждения становились более сложными, Толстой вставлял немецкие или английские выражения. Попросил прощения за свой небезупречный немецкий: «Ich habe mich abgewöhnt» («Я отвык»)241.
Первым делом Толстой поинтересовался, обедал ли гость. Когда выяснилось, что Йенсен не ел ничего после гостиничного завтрака в Туле, Толстой воскликнул: «Тогда вы должны быть голодны!» По крутой деревянной лестнице они поднялись в большую и светлую столовую с большим столом в центре и деревянными стульями вдоль стен. Из прочей мебели здесь были рояль и простой журнальный столик с прессой. На стенах висели портреты родственников, в углу стояли два бюста – брата Николая и Шопенгауэра. Еда была простой: теплый картофель в мундире, яйца и ржаной кислый хлеб. «Я вегетарианец», – объяснил Толстой, разламывая картофелину и поглощая ее. Потом подали крепкий черный кофе. Йенсен с удовольствием выкурил бы сигарету, но отказался, поскольку знал отношение к курению Толстого.
После обеда и кофе Толстой встал и принялся быстро ходить взад-вперед по помещению. Йенсену вдруг показалось, что Толстой стал как будто моложе, он излучал «гуманность и добрую волю». Охотнее всего он обсуждал социальные вопросы. Крайне несправедливо, что не у всех равные наделы земли, поскольку маленькие крестьянские владения сегодня не позволяют прокормить большие семьи. А после долгой засухи в начале лета возникла большая вероятность того, что голод продолжится и будущей зимой. Политика интересовала Толстого меньше, но он не скрывал своей симпатии к британской конституции242. Испытывая чрезвычайный интерес к анархизму, он спросил, издается ли анархистская литература в Швеции. В путевых заметках Йенсен умалчивает о собственном ответе.
