.
На следующий день Стадлинг вместе с Верой Кузьминской поехал в Полевые Озерки, где ему довелось присутствовать на сельском сходе. В зловонном помещении составлялся список нуждающихся в помощи. Еще одна поездка в другую, почти полностью вымершую деревню состоялась в обществе «молодого аристократа», одного из помощников Толстого, которым, видимо, был дворянин и толстовец Павел Бирюков181.
В 1930 году Стадлинг сообщил об эпизоде, о котором не упоминал в своих более ранних книгах. Однажды субботним вечером (29 февраля 1892), когда они были одни, Толстой спросил Стадлинга, что тот увидел за день. Стадлинг рассказал, что, следуя указаниям Толстого, ходил из дома в дом и описывал положение в каждом. Потом на встрече со старостами сельской общины они анализировали сведения и планировали работу столовой для народа. Стадлинг посетовал, что, пока он ходил по деревне, крестьяне от него прятались. Позже деревенский староста объяснил причину мужицкого страха. Поскольку Стадлинг ходил с записной книжкой в руках, селяне приняли его за чиновника. Крестьяне в России рассуждали так: «У них (чиновников. – Б. Х.) справедливость на бумаге, а у нас, мужиков, – на совести». Улыбаясь, Толстой прокомментировал: «Прислушивайтесь к тому, что говорят крестьяне. Мы многому можем у них поучиться»182.
Речь зашла о мирской сходке как стихийном сельском сообществе, и Стадлинг спросил Толстого, насколько, по его мнению, вероятно улучшение ситуации, если крестьянские идеалы будут воплощены в жизнь. Толстой какое-то время молча сидел, уперев локти в стол и поддерживая голову руками. Потом посмотрел на Стадлинга и, к удивлению последнего, резким тоном объяснил, что «все разрушится прежде, чем будет построено что-то лучшее»183. На этих словах в комнату вошла дочь Мария, и разговор прервался.
Этот комментарий Толстого сильно контрастировал с неоднократными оптимистическими высказываниями о вере в победу добра и скорое наступление царства Божьего на земле. В 1930 году Стадлинг воспринимал слова Толстого как пророческие. Толстой предвидел Октябрьскую революцию и ужасы большевистского террора. Одной из его жертв стал князь Павел Долгорукий (1866–1927), который принимал участие в благотворительной работе в Самаре. Стадлинг встречался с ним и в дальнейшем, в частности на Международном конгрессе мира в Стокгольме в 1910‐м184, и навсегда сохранил о нем теплые воспоминания. Судьбе было угодно, чтобы Долгорукова казнили как «контрреволюционера».
