– Мощный мужик, – уважительно крякнул лысый. – И взгляд такой… Как у нашего Василь Петровича.
Чиновники оживились, заулыбались, выражая верноподданические чувства к неизвестному мне Василь Петровичу.
– А вот здесь изображение Николая Алексеевича в молодости.
Я рассказывала, вела посетителей по залам усадьбы, а сама внимательно наблюдала за экскурсантами.
Седой продолжал мне активно не нравиться. Было в нем что-то настораживающее. Еще и взгляд этот – холодный, оценивающий. Он жег затылок, ни на минуту не выпуская из-под прицела. Мне снова вспомнилось предупреждение Чадова. Что, если этот мужик и есть тот самый охотник? Мало ли? Чем черт не шутит? Может, седой приехал в Волчий Лог под предлогом осмотра музея, а сам вынюхивает и высматривает оборотней?
Охотники часто отслеживают старые поселения по слухам и историческим свидетельствам. И хотя мы с Егором тщательно уничтожили все упоминания о волчьих корнях поселка, но кто знает? Вдруг чего-то не доглядели?
– Николай Алексеевич поддерживал местных художников, – стараясь не показывать своего интереса к пришлому, продолжала я. – Он и сам довольно неплохо рисовал. Здесь вы можете увидеть его карандашные наброски.
Мы обошли почти все залы, оставалась только столовая, к которой я специально вела гостей кружным путем.
– Как вы успели заметить, в доме много картин и предметов искусства. Все они привезены генералом из многочисленных поездок по стране. На средства Брагина в соседней деревне была возведена шатровая церковь, во имя Живоначальной Троицы, которая также является памятником архитектуры. Если вам интересно, можете на обратном пути осмотреть и ее. В храме довольно необычная роспись и почти полностью сохранившийся фарфоровый иконостас.
Мой рассказ подходил к завершению, и я заторопилась. Хорошо бы побыстрее накормить «гостей» и отправить их восвояси, иначе они еще долго тут топтаться будут.
Я распахнула двери в столовую и подошла к накрытому столу.
– А сейчас, после пищи духовной, предлагаю всем насладиться пищей телесной. Прошу, господа.
Господа радостно загалдели. Они столпились вокруг накрытого стола и принялись разливать коньяк. По комнате поплыл звон бокалов, лица мужчин раскраснелись, закуски стали исчезать прямо на глазах. Особенно усердствовал лысый. Я удивленно наблюдала, с каким аппетитом он поглощает бутерброды с ветчиной и канапе с икрой, и с тоской думала о том, что нужно было брать не четыре банки, а пять. Слишком уж быстро исчезала с подноса зернистая закуска.
