– В девяносто седьмом году Николай Алексеевич переделал особняк, по его распоряжению был вырыт пруд и построены конюшни, – сотни раз рассказанная история лилась сама, позволяя мне внимательно наблюдать за гостями.
Мы как раз вошли в гостиную, служившую первым залом, и мужчины принялись вертеть головами, разглядывая сверкающую хрустальную люстру, позолоченные рамы картин, изящную французскую мебель и тяжелые, затканные цветами портьеры.
– Генерал слыл ценителем искусств и меценатом. Он собрал в Брагино довольно неплохую коллекцию живописи. Обратите внимание на представленные здесь картины. Большинство из них были собраны именно Николаем Алексеевичем. Супруга Брагина, Елена Федоровна, так же разбиралась в искусстве и была прекрасной пианисткой. В глубине залы вы видите рояль известной немецкой марки Бехштейн, на котором госпожа генеральша любила музицировать, – я указала на старинный черный инструмент. – До революции в России было популярным выражение «играть на бехштейнах» – настолько бренд связывался с самим понятием игры на фортепиано. Две дочери Николая Алексеевича неплохо пели, и в имении часто устраивались благотворительные балы и концерты, которые собирали в усадьбе все окрестное дворянство. Вырученные средства перечислялись в детские приюты и в больницы.
При упоминании о деньгах чиновники моментально оживились. Один из них подошел к роялю, откинул крышку и неловко пробежался пальцами по клавишам. По залу прокатился мягкий приглушенный звук.
Ирина Николаевна вскинула на меня вопросительный взгляд, но я незаметно покачала головой. Этим товарищам замечания делать не стоит. Чревато.
– Обратите внимание на парадный портрет, написанный местным живописцем Васильевым, – желая отвлечь мужиков от инструмента, я указала на большое полотно, висящее над диваном. – Как вы можете видеть, на нем изображено все семейство Брагиных. Талантливый художник сумел передать спокойную силу и уверенность генерала, утонченную красоту его супруги, веселую живость детей.
– Красивая баба, – цокнул языком «Лужков».
Он подошел ближе, сложил руки за спиной и уставился на портрет.
– Фигуристая, – поддакнул невысокий лысый товарищ в узковатом для него коричневом костюме. При каждом движении чиновника полы его пиджака расходились, открывая весьма упитанный зад и оттопыренный карман, в котором лежал бумажник.
– А вот на этом портрете изображен отец Николая Алексеевича, – я указала на соседнюю картину.
