– Витя, ну-ка, плесни мне коньячку, – весело распорядился «Лужков».
– Может, водочки? – изогнулся перед ним лысый.
– Не, водку, как в том анекдоте, сами пейте, – хохотнул Владимир Васильевич.
– Что за анекдот? – заинтересовался «Шаляпин».
Судя по тому, что его лицо было мне незнакомо, мужик явно не из министерства.
– Витя, расскажи, – приказал «Лужков» лысому.
Тот оторвался от стола, одним махом проглотил бутерброд и охотно выдал: – Звонит, значит, начальник в отдел статистики и спрашивает: «чем вы там занимаетесь?». Ему отвечают: «сводкой и сверкой». А он: «ну, водку сами пейте, а вот Верку сюда давайте».
Гости громко заржали. Больше всех усердствовал остроносый. Я незаметно отошла к окну.
– Брезгуете? – от тихого вопроса седого волоски на шее встали дыбом.
– Что, простите?
Я резко обернулась. Ненавижу, когда заходят со спины. Сразу инстинкты срабатывают.
– Говорю, не нравится вам наше общество? Интеллигентной дамочке не по душе подобный юмор?
Глаза мужчины блеснули. Он чуть наклонился ко мне, и я увидела, как крылья крупного, породистого носа едва заметно дрогнули.
Я обмерла. Точно, охотник!
– Ничуть, – взяв себя в руки, ответила на его вопрос. – В деревне чего только не наслушаешься, так что я привычная.
– Неужели? – голос седого звучал глуховато, немного вкрадчиво, и я почувствовала, как внутри, помимо воли, что-то отзывается на эти низкие вибрации, на силу и уверенность мужчины, на жесткий посыл, таящийся в простых, на первый взгляд, словах. – Выходит, все это, – он с намеком кивнул на мои туго стянутые волосы и лежащий на плечах платок, – всего лишь видимость? Камуфляж?
В этот момент я ненароком посмотрела в окно и похолодела. В ворота заезжал джип Егора. Автомобиль остановился у крыльца, дверца хлопнула, и на подъездную аллею выпрыгнула Ника. В нелепом оранжевом пуховике и уггах она выглядела рядом с огромной машиной совсем мелкой.
Твою ж дивизию! Я совершенно забыла, что она должна была зайти.
Сердце неровно дернулось и забилось. Нельзя допустить, чтобы рыжая вошла в здание. Пока волчица в детородном возрасте, от нее исходит особый, почти неуловимый аромат. Если седой – опытный охотник, он сможет его учуять и понять что к чему.
– Так что скажете? – не дождавшись от меня ответа, надавил голосом седой, а я беззвучно выругалась. Ну чтоб этой идиотке чуть позже приехать, когда я гостей выпровожу!
Я искоса посмотрела на собеседника и нарвалась на тяжелый взгляд ледяных серых глаз.
