Я вздохнула и уставилась на улицу. За окном снова пошел снег. Белые хлопья медленно падали на расчищенную тропинку, оседали на ступенях крыльца, забивались между резными столбиками забора. Напротив, через дорогу, высился огромный дом Егора и Ники.
– Мам, а ты чего без света сидишь?
Голос Никитки заставил меня очнуться. Сын неслышно оказался рядом и приткнулся к моему боку. Теплый, взъерошенный, пахнущий хамоном и шоколадом. Видимо, пока меня не было, добрался до «стратегических» запасов, что я отложила из привезенного Стасом «гостинца».
– Просто так, – ответила Нику, приглаживая вихры на его макушке. – Иногда хочется посидеть в темноте.
– Почему?
– Так лучше думается.
– А о чем ты думаешь?
Серьезные глаза требовательно уставились в мои.
– О жизни.
– А-а, понятно, – хмыкнул сын и спросил то, что было для него гораздо интереснее: – Ма, а Стас завтра придет?
– Вряд ли. Он же не может каждый день из Москвы сюда мотаться.
– А Стас не в Москве, – огорошил меня сын. – Он в усадьбе.
Сердце пропустило удар.
– С чего ты так решил? – в упор посмотрела на Никиту.
– Он сам сказал, когда прощался.
– А почему я не слышала?
– Потому что ты с Сергеем Эдуардовичем разговаривала.
Мне показалось, или в голосе сына прозвучало осуждение? Еще не хватало…
– Мам, – Ник кинул на меня быстрый взгляд и тут же отвернулся к окну, а потом коснулся стекла и обвел пальцем замерзший узор.
– Ма, а зачем Клейн приходил? – глухо спросил сынка.
М-да, еще один ревнивец. Вот уж не думала, что Ник будет так рьяно защищать свою территорию от посторонних.
– Санки тебе принес, – как можно спокойнее сказала в ответ.
– Отдай ему обратно, – торопливо сказал Никитка и нахмурился. – Не нужно нам от него ничего.
– Почему?
Сын не ответил. Он упрямо сжал губы, бросил на меня короткий взгляд и буркнул:
– Я спать пойду. Спокойной ночи, мам.
Секунда – и Ника с кухни ветром сдуло. Я усмехнулась. Сбежал от расспросов, поросенок. Не захотел объяснять, чем ему Клейн не понравился. Хотя, чего тут объяснять? И дураку понятно, не хочет, чтобы тот Стасу дорогу переходил.
При мысли о Брягинцеве сердце снова тоскливо сжалось. Твою дивизию, да что ж ему неймется? Почему, всякий раз при мысли о проклятом волке, оно болит?
«Нет, я не буду звонить. Не буду. Не хочу показывать Брягинцеву, что скучаю по нему».
Стоило так подумать, как на душе такая тоска поднялась, что хоть вой!
Схватив телефон, набрала номер и замерла, вслушиваясь в длинные гудки.
«Стас, где тебя носит? Возьми трубку!»
