О чем они говорили потом? О самых обычных вещах — назавтра о них не вспомнишь. Пардон сидел за письменным столом и курил сигарету, Мегрэ — в жестком кресле, предназначенном для больных. В кабинете царил своеобразный запах, хорошо знакомый комиссару по предыдущим посещениям. Запах, чем-то напоминающий запах полицейских участков. Запах нищеты. Клиенты Пардона, жившие в том же квартале, — люди очень скромного достатка.
Дверь отворилась. Эжени, прислуга, жившая у Пардонов так давно, что стала почти членом семьи, объявила:
— Пришел этот итальянец…
— Какой итальянец? Пальятти?
— Да. Очень взволнован… Похоже, что-то срочное.
Была половина одиннадцатого. Пардон встал и открыл дверь в унылую приемную, где стоял столик с разбросанными на нем журналами.
— Что с тобой, Джино?
— Не со мной, доктор. И не с женой — Там, на тротуаре, раненый… Умирает…
— Где?
— На улице Попенкур. Отсюда — метров сто.
— Его нашли вы?
Пардон уже стоял у дверей, натягивая пальто и ища глазами саквояж. Мегрэ, естественно, тоже надел плащ. Врач приоткрыл дверь в гостиную.
— Сейчас вернемся. На улице Попенкур — раненый.
— Возьми зонтик.
Зонтика Мегрэ не взял. Как! Он с зонтиком в руке возле человека, умирающего на тротуаре под потоками дождя? Что за нелепость!
Джино был неаполитанец. Он держал бакалейную лавочку на углу улиц Шмен-Вер и Попенкур. Точнее, в лавке торговала его жена Лючия, а он в заднем помещении готовил лапшу, равиоли и пирожки. Чету Пальятти любили. Пардон лечил Джино от повышенного давления. Изготовитель лапши был коротконог, грузен, багроволиц.
— Мы возвращались от шурина, с улицы Шарон. Его жена ждет ребенка, ее вот-вот должны отвезти в родильный дом. Идем мы под дождем, и вдруг я вижу…
Половина слов терялась в вое ветра. Струи из водосточных труб превратились в бушующие потоки, через которые нужно было перепрыгивать, грязная вода из-под колес редких машин расплескивалась на много метров.
На улице Попенкур их ждало неожиданное зрелище. Прохожих не было видно, лишь в нескольких окнах да в витрине маленького кафе еще горел свет. Примерно метрах в пятидесяти от кафе неподвижно стояла тучная женщина с зонтом, который ветер вырывал у нее из рук, а у ног ее в свете уличного фонаря виднелось распростертое тело. В Мегрэ всколыхнулись воспоминания. Еще простым инспектором, задолго до того, как возглавить отдел уголовной полиции, он часто оказывался первым на месте, где только что произошла драка, сведение счетов, вооруженное нападение.
