Точно в затылок – звон разбившегося стекла. Рассыпается прозрачной крошкой в лужу крови.
Тварь игнорирует и жрет, запихивая в пасть новые и новые куски мяса.
Восхищение.
– Я даже не целился, – отмахиваюсь я, но в душе улыбаюсь.
Нужно срочно кинуть что-нибудь еще. Пустая банка из-под сардин слишком легкая, а вот та, неоткрытая…
Предостережение.
– Что мне с этой банки? От голодной смерти не спасет. Отсрочит ее на день…
Я бросаю – попадание. В тот же затылок. На этот раз Дикий оборачивается и ищет глазами того, кто его потревожил. И он находит.
Сверлит меня голодным взглядом, не переставая двигать челюстями. Процесс пережевывания не должен прерываться.
– Че уставился?! – кричу я ему.
Сердцебиение и дыхание учащаются.
И вот, я стою на кухне и выгребаю с полок стаканы с кружками.
И вот, я стою на лоджии и избавляюсь от принесенной посуды.
Она летит в того самого Дикого, но на меня обращают внимание и другие. Таращатся, подходят к дому. Только парочка из них не отвлекается ни на что.
Почти все «снаряды» достигают своих целей. Асфальт усеян керамическими и стеклянными осколками, по которым топчутся твари.
Хруст и хрипы.
Хрипы и хруст.
Последний стакан отправлен в путь. Пункт назначения – твердый лоб Человека Дикого.
Улыбка, почти смех.
– Спасибо! Спасибо! – я театрально кланяюсь ей.
Дикие пялятся, пучат глаза, задрав головы вверх, и не понимают, как до меня добраться.
Хрипы. Хрипы. Хрипы. Хрипы. Хрипы.
Хреновый Хриповый Хор.
– Господа, и это вы называете пением? Верните деньги за билет! – мой нервный хохот эхом выливается на мертвую улицу.
Беспокойство в глазницах.
– Наверное, да, сошел с ума. Как иначе… – я со вздохом опускаюсь на стул и беру со столика пачку сигарет.
Но закурить мне не дает стук во входную дверь. Очень настойчивый стук. Кулаком.
– Я знаю, что ты там! Открывай! – крик доносится из подъезда до самой лоджии.
Знакомый голос…
– Падла, я тебя достану! Выходи по-хорошему!
– Его еще не хватало, – я перетаскиваю Варю в комнату и с сигаретой во рту медленно подбираюсь к двери.
– Че надо? – я смотрю в глазок.
Патлатый, нос крюком, поросячьи маленькие глаза. Расстегнутая засаленная рубашка, шорты, мокасины на босу ногу – Серега. Появление «любимого» соседа не сулит ничего хорошего, особенно с таким настроем.
Серега тарабанит, что есть сил.
– Башка твоя!
– Вали нахер!
– А ты бы не дерзил. Он сегодня не один, – ехидно отвечает кто-то басом, а затем раздается визг болгарки. Оглушительный, режущий слух и петли скрежет говорит о том, что дни моей двери сочтены.
