В молодости мы можем выбрать аскетизм вместо чувственных наслаждений и закалять свой дух, борясь с желаниями собственной плоти. Но наступает момент, когда пожирающий нас изнутри огонь гаснет, когда страшно становится не то чтобы желать слишком сильно, а не желать вовсе. Закоснелость нашего тела предвосхищает закоснелость сердца. Это присущее стоикам стремление сделать душу невозмутимой, непроницаемой для эмоций, желание стать человеком, который «ни на что не надеется и ничего не боится» [9] (Сенека) и довольствуется тем, что, увы, является не верхом самообладания, но простым, плоским и невыразительным описанием конца человеческой жизни. Наши предки — от классического периода Античности и вплоть до XVII века — опасались бурных страстей, следствием которых для человека были беспорядок в душе и бесчестие, мы же более всего боимся несостоятельности наших чувств, утраты плотского влечения.
Это проблема контроля над собственными чувствами: со временем она решается так хорошо, что становится больше нечего контролировать, и все нужно заново пробуждать к жизни. Когда-то желание описывалось как поток, сносящий на своем пути все условности: против него следовало воздвигать плотины и строить запруды. К сожалению, поток этот быстро иссякает, превращаясь в тоненький ручеек, который то меняет свое течение, то пересыхает. Кто из нас не был бы готов на все, лишь бы вновь познать чудо зарождающейся привязанности или даже вечной любви? По- настоящему жил тот, кто в текучем времени встретился с вечностью, испытав любовь и дружбу, и ощутил, как близко его существование к бытию. Истинной трагедией станет однажды прекратить любить и желать, досуха исчерпать этот двойной источник, связывающий нас с миром и другими людьми. Противоположностью сексуальной активности является не воздержание, а усталость от жизни. Как говорил великий блаженный Августин: «Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас». Жизнь отвечает «да» жизни, бытие лучше, чем небытие, желание предпочтительнее апатии. Как только замолкают Эрос и агапе — это значит, что Танатос уже одержал победу.
Прощание старых супругов
Мы часто даже не замечаем, как они проходят мимо нас: тот, кто крепче духом, поддерживает того, кто покрепче телом, — как слепой, объединяющийся с хромым, чтобы одолеть путь; каждый шаг дается им с трудом, они будто просят прощения, что всё еще существуют, они съеживаются в размерах, но упорно цепляются за жизнь. Они кажутся такими хрупкими и неустойчивыми, что боишься, что они вот-вот рассыплются. Они плохо видят, едва слышат, все их тело слегка подрагивает. Они подолгу сидят в ожидании на вокзалах, в очереди к врачу, в приемной администрации; беспокоясь, часто смотрят то на наручные, то на настенные часы, всегда встревоженные и растерянные в мире, которому нет до них никакого дела, который давно сбросил их со счетов. Малейшее препятствие, техническая сложность приводит их в полную растерянность. Ходить за покупками — даже просто за хлебом и молоком, — нести сумку с провизией, набирать код камеры хранения в магазине, снимать деньги в банкомате для них сущее мучение. Каждый выход на улицу, каждый поход куда-нибудь представляет для них риск. Мелкая шпана норовит их ограбить, вырвать из их рук вещи, старается запугать, повышая на них голос. Простая поездка на автобусе или в метро — целое испытание. Стоит немного отклониться от маршрута, сделать один неверный шаг — и случится катастрофа. Подняться или спуститься по лестнице сродни пути на Голгофу, нужно останавливаться после каждого марша, чтобы перевести дух. Будьте милосердны к самым слабым и уязвимым!
