— Зачем это? — спрашивает мать.
Она пытается улыбнуться. Ей не по себе. Она дрожит.
«Господи, ну что с ним опять случилось? Неужели прозевала? Неужели зарплата сегодня?»
Я не прощу её. Никогда её не прощу. За то, что родила. За то, что родила здесь. За страх. За ежедневную боль.
За её и свою трусость.
Не прощу!
— Руки мою, — отвечаю я.
И протягиваю ей ладони.
— К ужину. Руки мою. Правда, чистые?
Она подходит ко мне. Наклоняется.
Не прощу — за бедность. За насмешки и издевательства одноклассников. За заплатанные штаны. Ботинки не по размеру. Дермантиновый ранец.
За больные зубы. Слабый кишечник. Вялые мышцы. Плоскостопие.
За сгнивший мозг.
За её доброту, за её проклятое сострадание!
Мой тело — генетическая помойка, зловонная клоака. Я унаследовал всё самое худшее от своих предков. Все их болезни, все их слабости, все их телесные и умственные изъяны.
Все их грехи.
Господь дал им возможность съесть виноград. Я — оскомина.
Омега. Конец.
После меня не будет никого.
Мне десять лет.
— Прости, Игорёк…
Мама плачет. Она сжалась, сгорбилась. Ладонями закрыла лицо. Плечи её дрожат.
Она сидит на табуретке у кухонного окна. Она сидит, поджав ноги. И плачет.
На мгновение мне становится её жалко.
— Мама…
Она вытирает слёзы — пальцами. Не вытирает, скорее — просто размазывает их по щекам.
Нелепая, глупая, бедная мама.
Она всхлипывает.
— Зарплата сегодня… Я и забыла. Прости, Игорёк, раньше надо было отца искать. Он ведь хороший человек, добрый. Мягкий только, любой гад его уговорит…
Она взмахивает рукой, словно обороняясь от невидимого этого гада.
— Как деньги появятся… А ведь о семье не думает. Не до того ему.
Мне трудно понять смысл её слов. Я не могу понять, почему хорошему отцу наплевать на меня.
Жалость сменяется страхом. Я не могу больше оставаться в этой тёмной квартире. Я не могу больше вынести этот подступающий ночной мрак.
Я не могу, не могу больше слышать этот плач, эти причитания, эти лживые слова об отцовской любви, эти глупые, никому не нужные оправдания!
Да за что мне это?
Почему я должен это терпеть?
И почему эта хлюпающая, жалкая, безвольная, отчаянно цепляющаяся за призрачное семейное счастье, и при этом так глупо гордящася своей нелепой и ненужной мне материнской любовью женщина — это и есть та самая женщина, что родила меня.
Это моя мать…
Я не могу её жалеть. Нет!
— Хорошо…
Я подхожу к двери.
— Пойду, поищу его, мама.
И добавляю:
— Пока не слишком стемнело.
— А я был недавно у вас, в Москве…
Девушка в белом халате поставила на стол два стакана с минеральной водой.
