— Сколько? — напрямую спросил он.
— Всё в сохранности… — забормотал Бурцин. — Всё как оно и…
Поморщившись страдальчески, выдохнул:
— Двести рупий. Только из уважения!..
Михаил выхватил из рук гостя сумку и бросил её на стол.
Потом поднял упавшие с вешалки брюки, встряхнул их, покопался в карманах. И вынув пару бумажек, протянул благодетелю.
— Сто. И не торгуйся, Мирон, всё равно больше не дам. В иные времена я бы и больше дал, да времена те давно прошли. Так что прими, не обессудь и проваливай!
Мирон торговаться не стал. Просто взял бумажки и засунул их в карман, что на лимонных шортах его пришит был почему-то где-то уровне, что примерно соответствовал середине бедра, да при том ещё и наискосок, под углом примерно в шестьдесят градусов к поверхности земли.
Мирон погладил ласково застёжку кармана и посмотрел искоса куда-то в глубину комнаты.
«Что он там высматривает?» — обеспокоенно подумал Михаил.
И увидел…
Чёрт возьми! Как же это?..
На подоконнике, рядом с креслом, свесившись наполовину, лежал кружевной, ажурный бюстгалтер. Белые кружева с едва заметной шёлковой синей ниточкой…
«Вот незадача! И этот жулик видел…»
Мирон ухмылнулся и понимающе подмигнул.
— Я сам, знаете, жизнелюб и могу понять…
— Уходи, — отрезал Михаил.
И, набросив брюки на вешалку, зашёл в ванную комнату.
«Он ещё здесь… Что, слушать будет?»
Открыл краны на полный напор и встал к унитазу.
И сквозь шум воды услышал:
— …вас, господин Искандеров, хорошо знаю. Вы же местная достопримечательность. Я ещё в России, в Рязани родной пребывая, книжки ваши в будке у станции железнодорожной покупал. Всю детективную серию прочитал. А вот любовные романы не осилил. Чувств много, действий мало — не по мне это всё.
— Да уйди же, Мирон! — крикнул Искандеров и нажал на смыв.
«А что же это я с ним на ты? — по вечной, рефлексивной интеллигентской привычке начал отчитывать себя Искандеров. — Только потому с ним на ты, что он беднее меня? Или потому, что он непрошенным явился? Или я опрощаться начал… А, может, того хуже — упрощаться? Ни к чему простота такая, ни к чему. Она и впрямь хуже воровства».
— Пойду, пойду, — согласился Мирон. — Понимаю! Большого человека, мыслителя, так сказать, ерундой беспокоить нельзя. Одно только, напоследок, сказать хочу. Я тут в сумке… случайно, конечно, совершенно случайно… В общем, фотографию увидел. Женщина на этой фотографии… Сначала подумал было, что незнакомая. А потом показалось, что очень даже знакомая. Присмотрелся — и точно! Знакомая женщина. Важная дама, можно сказать, бомонд местный. Только странная она у вас какая-то там, на снимке. Волосы будто выбелены… и вообще, лучше снимок-то этот спрятать от греха подальше. И не терять его. Не все таки благородные как я… Разные люди тут встречаются, а дама эта замужняя, как я точно знаю.
