Кстати, звали красавца Быб. Это вроде бы какое-то неприличное слово. Что-то связанное с репродуктивной системой местной разновидности болотной саламандры.
Вот этого Быба профессор и выбрал в посредники.
Я сразу согласился и сказал, что учёному человеку видней.
«Иди, целуйся с этой зловонной козявкой!»
Это я подумал так. Вслух же сказал, что парень хоть куда.
На племя только немного обижен. Проблемы с внутриплеменной коммуникацией. А так — талант. Всю жизнь, небось, отбросами питается и такую энергию сохранил!
Вот как забавно в кустах кувыркается, увёртываясь от плевков.
Славный малый, только закомплексован немного и задавлен враждебным социумом до крайности.
«Такой и нужен!» — провозгласил профессор.
И дальше уж такую чушь понёс, что подзаряжавшийся в углу командирской рубки Косорыл стал от слов его тревожно пищать и помигивать цветоиндикаторами.
Дескать, изгой не связан с племенной протокультурой, не скован путами условностей и личных привязанностей, откровенно презирает племенные традиции и в силу своей социопатии открыт для благотворного воздействия прогресса.
И потому грандиозный эксперимент с его участием непременно увенчается успехом, и профессор вернётся триумфатором и посрамит интриганов из аппарата правительства, и будет на руках внесён в Зал Вечной Славы, и подарят ему венок, сплетённый из ветвей бутерии, и…
Тут я окончательно и согласился. Венок — дело хорошее.
И попросил его меня при случае не забыть. Пристроить куда-нибудь… ну там, в науку или в благочиние…
На том и порешили.
На следующий день пошли с Быбом знакомиться.
Все вчетвером. Точнее, впятером: Косорыла я тоже с собой взял.
Профессор объяснил, что для преобразований благороднейшему Быбу потребуется силовая поддержка. А из оружия у нас — один Косорыл.
Можно, конечно, было бы и пару шокеров взять, но с Косорылом спокойней.
С Быбом познакомиться было нетрудно. Не было необходимости на той ранней зорьке пробираться в центр стойбища, рискуя прежде времени разбудить не осчастливленных пока прогрессом дикарей и навлечь на себя их гнев вкупе с градом заостренных палок и гнилых плодов. Быб, по счастью, жил, как и подобает исключительной личности, на отшибе, шагах в ста от стойбища, возле ямы, в коей племя устроило свалку всяческих отходов бурной своей жизнедеятельности.
Мы, по счастью, были в дыхательных масках (один процент углекислого газа — не шутка! Сознание можно на третьем вдохе потерять, я об этом сразу предупредил!), поэтому тошнотворного смрада не почувствовали, но от одного вида Быбова жилища долго кряхтели, борясь с подступающей тошнотой.
