Советское правительство перебирается в Москву. Создана первая организация для планирования строительства и управления им по всей стране — Комитет государственных сооружений. И Глеб Максимилианович Кржижановский работает в Комгосооре, закладывая основы будущих строительных дел.
Кто знает, может быть, душа его рвалась к ратным подвигам и шумной славе. Но отныне, держа душу за крылья, приходится браться за неказистое, на первый взгляд, весьма скромное, неброское и негромкое, но, безусловно, самое важное, самое трудное дело — экономику.
Если кому-то революция запомнится громовыми речами перед многими тысячами сочувственно внимающих людей, грохотом конных лавин, несущихся в атаку, ревом бронепоездов и миноносцев, поднимающих красные флаги, то для Глеба Максимилиановича она прежде всего останется непрерывной, не дающей ни сна, ни отдыха заботой о тепле и хлебе для миллионных городов, беспрерывными хлопотами по хозяйству, занимающему шестую часть света.
Московское общество «Электропередача» национализировано — Ленин подписывает постановление Совета Народных Комиссаров о расширении важнейшей электрической станции страны.
Для развития, регулирования и объединения строительства новых электротехнических сооружений при Комгосооре создано особое управление — Электрострой.
Чтобы лучше, быстрее решать технические и сметные проблемы нового строительства, учрежден Центральный электротехнический совет. В его работе участвуют крупнейшие русские энергетики — Александров, Винтер, Графтио, Классон, Коган, Кржижановский, Красин, Макарьев, Миткевич, Смидович, Шателен...
Организованы комитеты по электрификации: Центрально-промышленного района — в Москве, Северного — в Петрограде, Донецкого бассейна и Урала.
В холодном, голодном, простреленном Деникиным, Колчаком, Юденичем девятнадцатом году Глеб Максимилианович работает председателем Главного управления электротехнической промышленности. Одновременно он по-прежнему руководит «Электропередачей». Понятно, все это, вся эта груда текущих неотложных дел как-то заслоняет большую мечту о настоящей, широкой электрификации родной страны, отодвигает, отделяет ее в неопределенное будущее.
И вдруг...
Очень трудно, а подчас и невозможно определить словом настроение человека. Но то, что испытывал Глеб Максимилианович после телефонного разговора с Лениным, вполне вмещалось в одно слово — подъем.
Он теперь не ходил, а летал. Утром, после завтрака, разбил свою любимую чашку — с лукавыми рожицами гномов — и даже не пожалел о ней. Домашним, больше всех, конечно, Зинаиде Павловне, без конца рассказывал о «загаде» Ильича. Так хотелось еще и еще раз вспомнить о предстоявшем деле — помечтать о нем вслух!..
