Деревянные башни укреплялись контрфорсами. Здесь Гомер снова не может удержаться от того, чтобы продемонстрировать свои познания в области современной ему военной техники. Троянцы пытались расшатать стену; но для этого нужны были соответствующие инструменты (Илиада, XII, 259 сл.). У Гомера не рассказано об этом и не названы инструменты; не упоминает он и о лестницах, по которым воины поднимались на стены. В доспехах нелегко было взбираться вверх по гладкой стене, не говоря уже о граде камней, обрушивавшихся сверху. Окончательного результата троянцы добились только метким ударом камня, в результате которого балки ворот треснули и полетели запоры.
Ассирийцы же часто изображали подобные сцены. Защищенные панцирями и большими плетеными щитами передние ряды наступающих пробивали ломами подкоп у основания стены. Чтобы их не засыпало, они не трогали поперечную балку или подводили специальную опору, которую потом поджигали, отчего стена рушилась.
Едва ли Гомер считал, что у ахейцев не было таранов, ломов и штурмовых лестниц. Вероятно, просто не было случая упомянуть о них. Но описание укрепленного лагеря для своей поэмы он не имел возможности заимствовать из древней легенды. Какой-нибудь античный Шлиман[23] мог спросить, почему на Троянской равнине нигде не осталось никаких следов этого мощного сооружения. Но на этот довод Гомеру было что возразить. Ведь Посейдон[24] считал строительство стен лагеря покушением на свои права: как посмели обойтись без него? Зевс разрешил ему разрушить стену после того, как войско отступило. Так он и поступил. Для этого Посейдон отвел русла восьми рек, чтобы они смыли злосчастное творение рук человеческих. Можно подумать, что находишься в лагере Синаххериба, который прорывал каналы, чтобы вода разрушила стены ненавистного Вавилона. Знал ли Гомер об этом грандиозном в техническом отношении злодеянии? Произвело ли оно на него впечатление? Просто удивительно, что такой бог, как Посейдон, оказался не только фанатическим строителем, воздвигающим стены, но и проектировщиком подземных сооружений. Гомера упрекают за каждого погибшего и потом в следующей песне вновь воскресшего воина (ошибка, которая в конце концов может случиться с любым писателем), а на такой поразительный ход, гораздо более удивительный и уже никак не объяснимый простой небрежностью, не обращают внимания. Все, что казалось противоречивым и подозрительным современникам, еще недавно объясняли вставками позднего редактора. Этим, конечно можно объяснить все что угодно. Однако образ возводящего и разрушающего стены Посейдона никогда не считался более поздней вставкой, и, что еще удивительней, никого никогда не смущало курьезное представление Гомера о битве колесниц: чего только не придумывали, чтобы получше объяснить странности всем хорошо известной битвы колесничих у Гомера.
