Биография вечного дня | страница 28
Незнакомец спешит прочь не оглядываясь. Николай идет следом, по-прежнему соблюдая осторожность, хотя — он замечает — его товарищи уже не прячутся, открыто перебегают от калитки к калитке, а Елена даже машет ему рукой.
— В чем дело? — спрашивает он, дождавшись ее.
Она запыхалась, прядки волос прилипли к потному лбу.
— Ты слышал?
— Слышал.
— Кажется… — говорит Елена. — Кажется, это вовсе не Крачунов.
Ошеломленный, Николай едва не кричит от возмущения:
— Почему ты так считаешь?
— Крачунов ниже ростом.
— Тогда кто же этот, леший его возьми?
Она виновато пожимает плечами, как провинившаяся школьница, а тем временем к ним легким шагом приближается Виктор — он крался по другой стороне улицы, шагах в двадцати от Николая и Елены, в роли «арьергарда» на случай возможного отступления.
— Вы слышали? — спрашивает и Виктор; от волнения он картавит: — Вы сышаи?
Николай кивает и тут же дает указание, ясно сознавая, что сейчас исход операции зависит исключительно от него — ведь он командир группы.
— Преследование будем продолжать мы с Еленой!
— А я? — недоумевает Виктор.
— Ты возвращаешься к зданию Общественной безопасности! Ладно, не ерепенься, этот, что впереди нас, не Крачунов!
Виктор пятится, в его взгляде обида, недоверие.
— Не может быть! Бред какой-то! Нет, не может быть! — И раздраженно спрашивает: — А что мне там делать, у Общественной безопасности?
— Наблюдать, кто входит, кто выходит.
— Ну а если… Если настоящий Крачунов окажется там?
Николай рассчитывал на бо́льшую сообразительность и усердие в общем-то неглупого парня.
— Приказ знаешь? — выходит он из себя. — Знаешь! Вот и действуй, как велит приказ. Повисни у него на хвосте, а попытается улизнуть — огонь! Вопросы есть?
Виктор хлопает глазами; он и противится Николаю, и в то же время готов с ним согласиться: резкие слова друга действуют на него отрезвляюще.
Елена ни о чем больше не спрашивает, они с Николаем удаляются, расходясь в разные стороны. Мрак вроде бы еще больше сгустился, как это бывает глубокой ночью, однако молчание города хрупко, уязвимо, слух улавливает массу всевозможных звуков — оказывается, множество народу не спит. Где-то в верхнем конце Александровской ревет грузовик, монотонно рокочет буксир на Дунае, а на станции пыхтит маневровый паровоз. Ночь как ночь, не слышно лишь обычных пьяных выкриков.
Тот, кого они преследовали, опять у них на виду — очевидно, решает, куда податься: к армянской слободе, где лабиринт улочек и задворков может сбить с толку кого угодно (если этот тип учуял любопытных у себя за спиной), или на набережную — там высятся дома богачей, «гражданской» верхушки города, имеющие по два-три выхода. «В одном сомневаться не приходится, — лихорадочно размышляет Николай. — Этот субъект вышел из Общественной… Что он там делал в такую пору?..» Двигаясь параллельно незнакомцу, Елена вдруг вырывается вперед, ее взволнованный, но строгий голос разрывает ночную тишь: