Они уехали, обезумевшие, мрачные, в битком набитом разболтанном грузовике с брезентовым верхом. Никто их не провожал — о бегстве они не сказали даже своим близким.
А Крачунов остался на «тонущем корабле». Он давно это решил. Поначалу в силу убеждения, что коренных перемен ждать не приходится: регенты на местах (слухи о том, будто была попытка заменить профессора Богдана Филова кем-то другим, оказались ложными), начальники тайных служб тоже на своих местах (его приятель только что разговаривал по телефону с самим Гешевым, а подполковник Савва Куцаров разъезжает по столице в фаэтоне), да и армия на месте (ее руководство не заменено, хотя после Багрянова и после Муравиева велись какие-то игры).
Потом он впадает в отчаяние, но не ищет выхода, не видя в этом смысла — мир все равно рушится, и ничего теперь не изменишь. Отчаяние лавиной обрушивается на него: Цанков со свитой улизнул в Вену; последние части гитлеровской армии, хоть и вооруженные до зубов, спешно отходят, спасаясь прежде всего от разъяренных болгар, озлобленных против вчерашних союзников; красные совсем распоясались, держатся нагло — средь бела дня могут пристукнуть.
И вдруг наступает успокоение, глубокое и всеобъемлющее, будто в нем что-то раз и навсегда перегорело. Вскоре после того, как грузовик агентов Общественной безопасности во главе со Сребровым скрылся в направлении шоссе, ведущего к Софии, на столе Крачунова забренчал телефон — длинные, с короткими равными промежутками звонки.
— Соединяю с Силистрой, — грубым, низким голосом предупреждает телефонистка.
В трубке слышится вкрадчивый, вечно простуженный голос одного из самых преданных и самых опытных служак, и настолько ясно, словно говорят в соседней ком-вате:
— Господин Крачунов, это вы?
— Я.
— Узнаете меня?
— Да.
— Они уже здесь…
Крачунов невольно оглядывается и, словно устыдившись этого, бросает трубку.
Через некоторое время снова звонок из Силистры — речь осведомителя все так же вкрадчива и отрывиста:
— Продвигаются и по Дунаю, и по суше… Направляются вглубь… Вооружение — современное…
— Много их?
— Да… Хотя главные силы…
— Что?
— Пошли вроде бы южнее… На Добрич и Варну…
Оба долго молча дышат в мембраны, оба уяснили, что их ждет одна участь — у них общие грехи, они в одинаковой мере обречены.
— Господин Крачунов… — вновь плаксиво заводит осведомитель. — Теперь уже нет смысла придерживаться инструкций…
Но тут телефонистка разъединяет их, Крачунов слышит, как она злорадно бросает своим сотрудницам:
