— «Скорую помощь». Немедленно, — скомандовала Ольга Степановна.
Когда приехала женщина-врач, Демид уже пришел в себя.
— Кто тебя так отделал? — спросила она.
— Упал с окна, — ответил Демид. — Хотел костыль забить и сорвался. Об этот железный столик ударился.
— Плохо выдумываешь, — сказала доктор. — Здесь болит? Согни колено.
Колено согнуть он не смог: от жестокой боли снова круги поплыли перед глазами, и он опять потерял сознание.
— В больницу, — распорядилась врач.
Домой из больницы Демид вернулся через неделю. Пришел без провожатых, самостоятельно, опираясь на костыль. До призыва в армию оставалось еще девять дней, и за это время он должен был научиться ходить свободно, без помощи костыля.
И он наступал на левую ногу так, словно не было в колене мучительной боли. Идти в армию ему было просто необходимо. Медицинскую комиссию прошел раньше, осталась главная, призывная. А колено со временем перестанет болеть, так и хирург, выписывая его из больницы, сказал.
В большую комнату военкомата, где заседала комиссия, он вошел бравый и подтянутый, как и надлежало быть призывнику.
Военком сидел в центре, еще один офицер рядом, дальше представитель райкома партии, еще далее… Демид взглянул и замер: далее сидел врач-хирург из поликлиники.
— Хорол Демид Петрович, — сказал секретарь, — закончил десятилетку, характеристики отменные, имеет серьезную склонность к математике, предварительное заключение — зачислить в состав ракетных войск.
Врач встал со своего места, подошел к комиссару.
«Молчи, — беззвучно кричал Демид, — молчи!»
Но врач не промолчал, сказал что-то тихо.
— А ну, пройдитесь, товарищ Хорол, — приказал комиссар.
Большую комнату, в которой заседала комиссия, насквозь пронзали солнечные лучи. Яркое солнце радостным потоком вливалось в четыре окна, было оно уже по-осеннему прохладным, ласковым, под лучами такого солнца трудно скрыть от людского взгляда хотя бы намек на боль. Но Демид должен превозмочь ее. Должен, чего бы этого не стоило! Он прошелся по комнате четким строевым шагом, ставя ногу на всю подошву, а огромные окна перед глазами то расплывались морями расплавленного сверкающего металла, то зияли черными провалами.
— Как видите, все прекрасно, — сказал комиссар, обращаясь к доктору.
— Вы не знаете, каких усилий стоит ему эта ходьба и какую боль он превозмогает, — сказал хирург, протягивая военкому черно-серую, покрытую непонятными черными тенями рентгенограмму.
— Это можно вылечить? — спросил комиссар.
