— Ты что делаешь, идиот?
«Тебе не хотелось набить морду?» Слова вдруг прозвучали в ушах Колобка так отчетливо, словно их произнесли вслух…
«Набить морду? Сейчас я тебе покажу, как бьют морду!» — успел подумать Трофим Иванович и, наливаясь яростью, с размаху ударил Демида. Тот, вскрикнув, упал со стула. Колобок ударил на этот раз ногой, еще и еще раз, бил, не разбирая, куда бьет, и Демид уже не кричал, только тело его содрогалось от ударов, и руки конвульсивно защищали голову.
— Я тебе покажу, щенок! — крикнул Трофим Иванович и вдруг опомнился, его обдало холодным потом.
Страх ответственности за содеянное привел его в чувство. А что если придется отправлять парня в больницу? Что если тот умрет? Это же тюрьма, верная тюрьма!
— Что тут у вас происходит? — раздался за спиной голос Павлова.
— Ничего, ничего, Семен Александрович! — Голос Колобка прозвучал хоть и напряженно, но медово, льстиво. — Просто совершился акт нормального воспитания.
— Я вижу, — сказал Павлов. — А ну, отойдите.
— Вы не имеете права вмешиваться… — запальчиво начал было Колобок.
— Имею, — оборвал его Павлов, — отойди, говорю тебе! — И несмотря на то что был на целую голову ниже Трофима Ивановича, тот послушался. Бледнея, он смотрел на Демида: парень стоял на коленях, обессиленно навалившись грудью на кровать, руки все еще защищали голову.
«Нет, нет, я не убил его, — успокаивал себя Колобок. — Он жив».
— Где болит? — спросил Павлов, дотронувшись до плеча Демида.
Тело сковало болью, от малейшего движения темнело в глазах, но Демид нашел в себе силы подняться, сначала сесть на постель, потом встать на ноги. Его била дрожь, как в лихорадке, и он с трудом сдерживался, чтобы не стучать зубами.
— Где болит? — допытывался Павлов.
— Ничего, Семен Александрович, — не узнавая своего голоса, сказал юноша, — ничего страшного.
— Я и вижу… Сейчас вызову «Скорую помощь» и милицию.
— Семен Александрович, — протянул тонко, дрожащим голосом Колобок, и было удивительно это несоответствие тонкого, перепуганного голоса и крупного мужского тела, — разве вы не учили своего ребенка?
— Что случилось? — послышался хриплый, прокуренный женский голос. Это вышла из своей комнаты Ольга Степановна.
— Ничего, ничего, некоторые недоразумения среди близких, — дрожащим дискантом проговорил Колобок.
— Все хорошо, Ольга Степановна, — и снова голос Демида прозвучал по-чужому, странно, — не беспокойтесь…
Договорить он не успел, перед глазами поплыли, все сужаясь и сужаясь, концентрические черные круги; стараясь за что-то ухватиться, но хватая руками лишь воздух, юноша рухнул на пол.
