Вот и все, что произошло. Вот так они провели день у Нолендов. Только теперь возникло кое-что новое: Пи-Эм испугался. Испугался уже не того, что Доналд сделает глупость или скомпрометирует его; нет, испугался по-настоящему — за себя, за свою жизнь.
Страх пришел к нему там, под дождем, у плавательного бассейна, по которому хлестал ливень, в патио, где то и дело тянуло почти холодным сквозняком.
Может быть, после завтрака, в кресле, он дал слишком много воли своим мыслям? А может быть, Дженкинс слишком хорошо его обслужил?
Доналд не выпил ни капли, только раз — да и то на мгновение — потянулся к стакану, но он был тверд как скала, и Пи-Эм сознавал теперь, что брат пойдет напролом, через любые препятствия.
Эмили не имела права посылать его сюда. Она обязана была понять. Для нее все просто: брат едет к брату. Она даже не догадывается, что они — люди разных миров.
Нет, еще как догадывается! Тон, в котором она говорила с ним, — лучшее тому доказательство. Она тоже угрожала.
Не взглядом, не напрягшимися мышцами, не кулаками, но все-таки угрожала — заранее, на всякий случай, не раздумывая даже, сделает Пи-Эм что нужно или нет.
«Он должен перебраться. Понимаешь, должен…».
Выпив, Пи-Эм порой раскисал. Он лучше, чем кто-либо, знал за собой эту слабость. Вот почему он никогда не забывал взглянуть на себя в зеркало. Но если даже недавно он был слегка на взводе, то теперь совершенно отрезвел. Тем не менее походка и весь его вид никогда еще не казались такими безвольными, как в эту минуту, когда он вернулся в гостиную вместе с братом, следовавшим за ним по пятам.
— Извините нас. Лил, Эрику Беллу, — он не без усилий вспомнил это имя, — нужно сделать несколько срочных звонков.
— Кто ему мешает звонить отсюда?
Она сообразила, что позволяет себе нескромность, и торопливо добавила:
— В спальне у Лэрри есть аппарат. Пусть Эрик запрется и звонит сколько угодно.
— Он должен посмотреть кое-какие документы, а они у меня дома.
Промах! Нора заморгала глазами. Ей-то прекрасно известно, что гость явился без всякого багажа.
— Еду с вами, — объявила она.
— Зачем? Мы скоро вернемся. Дела у нас самое большее на полчаса.
Пембертон, не прерывая игры, бросил издали:
— По пути спуститесь к реке: потом расскажете, как там.
— Договорились.
Пи-Эм поклялся себе удержаться, но не совладал с собой: проходя мимо кресла, в котором сидел до разговора с Эмили, он схватил свой еще наполовину полный фужер и осушил его одним жадным глотком.
