– Забуду, что ты вообще об этом упоминала.
– Хорошо… кстати, с Шайло ты тоже познакомишься. Она очень умная и веселая. И к тому же красивая. Удивительно похожа на Зою Кравиц. Она моя лучшая подруга. Мой единственный друг.
– А у меня нет ни одного. Так что у тебя все в порядке.
– Да, но ты только что переехал. А я здесь всю свою жизнь. – Я заправила за ухо прядь волос. Но теперь мы с тобой друзья, верно? Давай обменяемся телефонами! Тогда мы сможем переписываться. – Я схватила с кровати свой телефон. – Вот черт, будет так здорово получать сообщения и не знать наверняка, что они от Шайло.
– У меня нет сотового, – ответил Миллер, вытирая руки о рваные джинсы и не глядя на меня.
– Ох. Погоди, серьезно? – Я уронила телефон на колени. – Как вообще ты без него выживаешь?
– Если тебе приходится без чего-то обходиться, ты просто берешь и обходишься.
– Даже представить себе не могу.
Он нахмурился.
– Держу пари, что так.
– Эй…
– А что? Ты же сама только что сказала, что не можешь представить?
– Да, но это несправедливо…
– Справедливость? – Миллер усмехнулся. – Ты ни черта не знаешь о справедливости.
– Почему ты на меня злишься?
Он открыл было рот, но тут же захлопнул его.
– Ничего подобного.
Я подождала несколько секунд, потом взглянула на него.
– Все в порядке. Ты можешь мне рассказать. Если хочешь.
– Что рассказать?
– Что угодно.
«Например, где ты живешь».
– Мы только что познакомились, – возразил Миллер. – И ты девчонка.
– И что?
– И то. Парни не болтают с девчонками о всякой ерунде. Они общаются с другими парнями.
– Но друзья разговаривают, помнишь? И к тому же… – Я демонстративно огляделась и заглянула под кровать. – Здесь нет парней.
Он издал смешок.
– Боже, ну ты и зануда. Хотя и храбрая.
– Считаешь меня храброй?
Он кивнул.
Мои щеки вспыхнули.
– Меня еще никто не называл храброй.
Наши взгляды встретились, и на губах Миллера промелькнула слабая улыбка. Атмосфера между нами, казалось, потеплела и смягчилась. Просто замечательно в свой день рождения сидеть с этим парнем.
Но затем мама с грохотом распахнула дверь своей спальни, и вниз по лестнице загрохотали ее шаги.
Я вздрогнула, и мы с Миллером замерли. Через несколько минут она заговорила на повышенных тонах, отец ей ответил, они оба спорили все громче и громче, пока не перешли на настоящий крик. Под внимательным взглядом Миллера мое лицо опалило жаром. Желудок сжался в тугой узел, и меня затошнило от только что съеденного.
– Поверить в это не могу, – кричала мама снизу. – Еще один, Винс? Сколько еще?
