Негры во Флоренции - Ведрана Рудан

Мы стояли на «Дельте», самой большой парковке в городе, ждали автобус.

Не люблю прикосновений, объятий, поцелуев, но тем не менее я обнимал бабушку за плечи. Чтобы ее не унесло ветром. Я ростом метр девяносто, а в бабушке и метра шестидесяти не будет, рядом с нами стояла ее дорожная сумка и какие-то люди. Мы молчали. Я раз или два, точно не уверен, глянул на бабушкины фиолетовые волосы. Вид ее розоватого темени с высоты птичьего полета всегда наводит меня на размышления. Смотрю и думаю: не будь этого темени, не было бы и моей мамы, а не будь моей мамы, не было бы и меня. Розоватое темя — это начало начал.

Херня все это. Ни о каком начале начал я не думал. Я другое хотел сказать, я посмотрел на ее розоватое темя и подумал о смерти и старости. Только у старости бывают такие редкие волосы, только старость показывает розоватое темя. И это тоже херня. Я просто смотрел на бабушкино розоватое темя и думал: когда же наконец придет этот хренов автобус.

А потом пришел автобус. Шофер открыл багажник, я забросил в дыру багажного отделения бабушкину сумку, помог ей подняться по ступенькам.

Шофер мне сказал:

— Не волнуйтесь, мы за ней присмотрим.

Она села у окна.

Когда автобус тронулся, она смотрела на меня, я смотрел на нее. Я весело помахал ей обеими руками, она пошевелила пальцами правой руки.

— Спишь?

— Не-а.

— Хорошо бы у меня было имя. Если у меня будет имя, я стану существом, а если я стану существом, то аборт превратится в убийство. Кому захочется стать преступником?

— Эмбрион — это и так уже существо, отец Ерко сказал по телевизору в передаче «Каждый день вместе с Богом».

— Я существо, я существо…

— И я существо.

— Мы с тобой два существа.

— Очень важно знать имена трупов. У каждого трупа должно быть имя, преступление должно иметь имя, так сказали в передаче «Хорватские военные преступники».

— Наше убийство не будет относиться к хорватским военным преступлениям. Мы не сербы, кроме того, войны больше нет.

— Нет, мы сербы.

— Как мы можем быть сербами, если у нас нет имен, если мы не существа? А когда мы станем людьми, если… Ты слышишь, как у меня дрожит голос, которого у меня нет, когда я произношу это «если»?

— Я слышу, как у тебя дрожит голос, которого у тебя нет, когда ты произносишь это «если».

— А когда мы станем людьми, мы будем хорватами, ведь наша мама крестилась и причащалась!

— Но об этом не знает ни наша бабушка, ни наша прабабушка.

— И что из этого?

— Папа-то наш — серб.