Разумом Ника это понимала. Но сердцем — сердцем она рвалась обратно, в его крепкие руки, в его объятия, к его поцелуям, которые ещё пылали на щеках, губах, шее… Полгода! Она не увидит его ещё полгода!.. Ей это казалось вечностью. И при одной мысли об этом крупные слёзы катились у неё из глаз сквозь сомкнутые веки. Она лишь надеялась, что новая и необыкновенная страна, навстречу которой она летела, станет для неё землёй тысячи открытий, что позволит ей хоть как-то усмирить, притушить полыхающее внутри чувство.
Над жёлтыми водами Токийского залива стояла дымка, словно вуалью прикрывавшая город. Казалось, его нет совсем — лишь мерцающие огни в тумане. В этом призрачном, таинственном городе им предстояло теперь жить. Они остановились на несколько дней в отеле «Нью-Отани» с его скрытыми в зарослях бамбука одноэтажными ресторанчиками, небольшими прудами с огромными карпами причудливых расцветок, маленькими водопадами и низкими карликовыми соснами. Этот контраст между стремящимися ввысь башнями отеля и скрытым от глаз тихим зелёным оазисом, расположившимся за ними, восхитил и впечатлил Нику.
Эта страна будоражила её воображение. Японская культура казалась ей неизведанным чудом. Её всегда манили загадочные иероглифы, истории о самураях, японские садики и ни на что не похожие обычаи. Нике казалось, что это неожиданное путешествие в Японию даёт ей уникальный шанс постичь Восток.
Но первые недели в Токио сбили её с толку. Как подступиться к этой закрытой, замкнутой на себя культуре? Ника бродила по паркам и улицам города. Внимательно изучала вывески, всматривалась в лица, слушала разговоры местных в маленьких суши-барах и душных лапшичных. В музеях она восхищалась шлемами, боевым убранством самураев. Как-то раз она даже уговорила отца сходить в японский театр кабуки. Шла пьеса автора XVII века Тикемацу, которого называли японским Шекспиром. Был рассказ о воине, возвращающемся домой, ждущей его жене, кознях феодала… Разворачивающееся на сцене завораживало, но понять всего Ника, конечно, не смогла. Эта культура хоть и пленяла, но оставалась чужой и закрытой.
Главное, ей казалось, что большинство японцев уже почти не проявляют особого интереса и любви к собственным традициям и истории. Они словно отринули её, по крайней мере, так казалось в Токио. Эта нация, давшая миру великих писателей и удивительных художников, ценителей природы и гармонии, окружила себя броской, на американский манер, рекламой, легко переоделась в европейские костюмы и ушла в многоэтажные офисные здания из стекла и бетона. «Неужели здесь совсем выветрился дух прошлого? Почему японцам так хочется мимикрировать под тех, кто бомбил их и кому была глубоко чужда их культура?» — размышляла Ника, изучая лица японцев в оживлённых торговых центрах, ресторанчиках, на заполненных людьми улицах.
