Ника никогда не бывала в горах. «Горы, горы…» — слышала она порой от восторженных сокурсников, которым удавалось вырваться в зимние каникулы в Приэльбрусье — на Чегет или в Домбай. Она никогда не понимала этого энтузиазма. Ну горы, снег, холодно и зябко. Она самозабвенно любила море. У неё было чувство, что она в нём родилась и ещё маленькой девочкой вышла на берег из морской пены, подобно Афродите. А горы ей всегда казались чем-то чуждым, льдистым, бесконечно опасным.
Но когда она вышла вместе с другими гостями из кабинки красного игрушечного поезда, который под острым углом взобрался к отелю, и ступила на залитую солнцем террасу, нависавшую над узкой долиной, и вобрала в себя всё: хрустальный, слегка морозный воздух, лёгкий запах сосны, яркую синеву прозрачного неба и словно бросившиеся ей навстречу снежные вершины, она, заворожённая, замерла и произнесла лишь одно слово: «Горы!»
— Ника! Как хорошо, что ты здесь, — возбуждённо поприветствовал её молодой банкир, с которым она общалась на вчерашнем приёме.
Он протянул ей бокал с шампанским и сказал:
— Ты самая красивая на этом приёме! Твой приезд надо отметить.
И только тут Ника оторвала взгляд от завораживающего вида.
— Шампанское, между прочим, «Мумм!» — очень гордясь, словно он сам владел этим брендом, произнёс её новый знакомый и радостно показал на метровую золотисто-красную бутыль, украшавшую собой огромный стол и окружённую батареей таких же бутылок, но размером поменьше. — Вот он, праздник жизни! Вот она где, жизнь! Не то что у нас! — захлёбывался он от восторга. — Ешь, пей, гуляй не хочу! Тут и устрицы, и баранина на мангале, и сосиски телячьи, и даже гигантская форель из Женевского озера. Пей, и пойдём.
— Андрей, я, вообще-то, шампанское не очень, — неуверенно произнесла Ника. В основном потому, что была не слишком рада этому внезапному, настойчивому напору. Ей пока не хотелось ни сосисок на мангале, ни баранины, ни даже форели из Женевского озера, а хотелось побыть немного одной, пропитаться удивительной прозрачностью и свежестью этого воздуха, ощутить на себе крылья и, подобно эльфу, взлететь над неподвижными горными исполинами. И ещё — она уже искала глазами Тристана.
— Как это — не очень? Это же «Мумм» — шампанское прошлого года! — возмутился Андрей. — Ты что — старуха какая? Да вон, тут даже старухи одну за одной опрокидывают.
И он кивнул головой в сторону элегантно одетых, ухоженных загорелых женщин, которым на вид было лет по сорок пять — пятьдесят.
