Подняв глаза, я заставил себя посмотреть на котел – и разинул рот, не в силах даже закричать от ужаса и отвращения.
Свитер Диего припаялся к металлу. Ткань расплавилась от чудовищного жара. А его кожа – боже милостивый! – вся кожа со спины прилипла к железной стенке котла.
– Не-е-е-е-ет! Господи, не-е-е-е-ет!!! – в ужасе заорал я.
Оттаскивая от котла, я сорвал с Диего кожу… она осталась шипеть на раскаленной металлической стенке… Уже опуская Диего лицом вниз на бетонный пол, я не успел вовремя отвести глаз – и увидел бурлящие ручейки крови, вплавленные в тело клочья свитера…
Его спина… вся спина превратилась в мешанину кровавого мяса.
Полицейские оцепили школу. С пистолетами наголо копы в темной униформе осторожно крались по коридорам, останавливаясь, чтобы проверить каждый кабинет. Я, впрочем, полагал, что Ангела давно уж и след простыл.
Я позвонил родителям и попросил их срочно приехать. Руки так тряслись, что я едва удерживал телефон. Говоря с отцом, я слышал сирену скорой, увозившей Диего.
– Он дышит, – сказал кто-то в толпе зевак. – Он все еще жив.
Я до сих пор чувствовал опаляющий жар котла. Всякий раз, закрывая глаза, я видел пульсирующее, сочащееся темной кровью сырое мясо, в которое превратилась спина Диего. Я не мог стереть из памяти треск сдираемой кожи.
Мясо. Его спина – сырое, влажное мясо, залитое кровью, точно непрожаренный стейк под соусом…
За окном багровый шар солнца опускался за голые ветки деревьев. Полицейские до сих пор прочесывали территорию школы, обыскивая каждый этаж, каждый кабинет, каждый дюйм подвала и котельной.
Удалось ли им найти что-нибудь важное? Со мной они этим не поделились.
Мне было паршиво, так паршиво, что совсем не хотелось с ними разговаривать. Но разве у меня был выбор? Я оказался единственным свидетелем, единственным, кто мог рассказать полиции, что произошло.
Закончив давать показания, я не поверил своим ушам: они посоветовали всем вести себя как обычно, будто ничего не случилось.
– Мы напали на его след, – сказали они.
Может, врут?
Они сказали директору не закрывать школу. Сказали, что усилят патрулирование. Сказали, что занятия должны продолжаться. Но как же так?
Когда родители отвозили меня домой, я не в силах был говорить. Странное дело, но я во всем винил себя.
Не тяни я с убийством Ангела…
Теперь я знал, что готов. Знал, что у меня не дрогнет рука. Знал, что смогу убить его завтра ночью. Недрогнувшей рукой.
* * *
Вести себя как обычно? На следующий день в школе ничто не казалось обычным, особенно из-за копов, торчащих под каждой дверью.
