Только в ванной он вздыхал полной грудью, открывал то отказа краны, включал электробритву.
Он был толстый, вернее, как говорится, крупный мужчина. Редкие светлые волосы, растрепанные по утрам, придавали его розовому лицу детское выражение.
Да и глаза, голубые глаза, пока он, бреясь, смотрелся в зеркало, выражали удивление, которое наводило на мысль о детстве. Казалось, просыпаясь по утрам, когда не чувствуешь возраста, г-н Монд удивлялся, увидев в зеркале мужчину зрелых лет, с выцветшими ресницами, короткими рыжеватыми усиками под крупным носом.
Натягивая кожу под бритвой, он гримасничал. Неизменно забывая о наполнявшейся ванне, бросался к кранам в тот момент, когда вода выплескивалась через край, и этот предательский шум доносился до г-жи Монд.
Кончив бриться, он с удовольствием, хоть и не без горечи, еще немного смотрел на себя, сожалея, что теперь он уже не толстый, когда-то искренний мальчишка, а давно – к чему ему никак не удавалось привыкнуть, зрелый мужчина, переваливший на вторую половину жизни.
В то утро в ванной он вспомнил, что сегодня ему исполнилось сорок восемь. И ничего другого. Ему сорок восемь. Скоро пятьдесят. Он чувствовал себя разбитым. В теплой воде он потянулся, чтобы снять мышечную усталость, накопившуюся за столько лет.
Он был почти готов, когда наверху зазвенел будильник: Ален, его сын, сейчас тоже встанет.
Г-н Монд кончил одеваться. В одежде он был весьма разборчив: любил костюмы без лишних складок, без пятен, мягкое прохладное белье и порой, на улице или у себя в кабинете, с удовольствием посматривал на свои начищенные до блеска ботинки.
Ему сорок восемь. Вспомнит ли об этом жена? А сын? А дочь? Никто, конечно, не вспомнит. Разве что г-н Дорисс, старик кассир, который был кассиром еще при его отце, скажет сокрушенно:
– Поздравляю вас, господин Норбер.
Он прошел через комнату, наклонился над кроватью, поцеловал жену в лоб.
– Тебе нужна машина?
– Утром нет. Если понадобится днем, я тебе позвоню.
Странный это был дом, единственный в мире для г-на Монда. Его приобрел дед, когда здание уже побывало в руках многих владельцев. И каждый внес столько изменений, что ни о каком плане теперь и речи не было.
Одни двери заделывали, другие прорубали. Из двух комнат делали одну, пол поднимали, коридор перекраивали, после чего получились неожиданные повороты и еще более неожиданные ступеньки, где спотыкались посторонние и до сих пор спотыкалась г-жа Монд.
