– Мадемуазель Руссо сама попросила меня забрать воспоминания, которые могли причинить ей боль, друг мой, – звенит голос с другого конца зала.
Кассамир выпрямляется, но не отводит взгляда, даже когда перед ним появляется стройная фигура моего дяди.
– Ей не оставили выбора, – говорит он. – Заставили принять решение, практически приставив револьвер к виску. Вы воспользовались ее слабостью, Никодим. Это было неверное решение.
Я наблюдаю, как мой дядя проходит по комнате, как наши гости расступаются перед ним, точно морские воды перед Моисеем. Слова по-прежнему застревают у меня в горле, хотя я понимаю, что мне следует защитить своих братьев и сестер – и дядю – в ответ на обвинения Кассамира.
Но я не могу. Не могу даже думать о чем-либо, кроме вопроса Селины, все еще звучащего в моей голове.
«Почему мне больно видеть, как ты ее целуешь?»
Она не должна была спрашивать подобное. Ей должно быть все равно, кто я такой и что делаю со своей жизнью. Никодим – самый могущественный вампир из всех, кого я знаю. Если он наложил чары на воспоминания Селины, она не должна беспокоиться ни о чем, связанном со мной.
Как эта смертная девчонка смогла побороть темную магию?
И хотя я погружен в раздумья, я прекрасно вижу, что мои братья и сестры косятся на меня, точно увидели пороховую бочку, которая вот-вот взорвется. Арджун с Гортензией то и дело бросают на меня взгляды. Одетта маячит неподалеку, точно оса в элегантном наряде, Джей остановился у меня за спиной. Мэделин молча наблюдает, но сочувствие в ее глазах лишь усиливает мою боль.
Я прекрасно понимаю, что они делают. Они ждут, когда я отреагирую, когда начну действовать. Ждут, что я разозлюсь так, что начну нападать и брызгать ядом на каждого, кто встанет у меня на пути.
Несколько недель назад я сделал именно так. Однако теперь я отказываюсь быть рабом своей злости. Я не сдамся в объятия демона внутри меня.
То, что я чувствую, это вовсе не гнев. Это холодная, непреходящая тоска. Тот вид тоски, который я уже переживал, будучи мальчишкой, когда понял, что мать не придет пожелать мне доброго утра и не споет мне колыбельную на ночь; когда я понял, что мой отец предпочел бессмертную силу, рискнув впасть в безумие, вместо одной смертной жизни со своим сыном; когда я понял, что моя сестра никогда больше не вернется, а ее тело сгорело дотла в пожаре, который начался из-за меня.
Чувство полнейшего одиночества. Чувство, когда ты ничего ни для кого не значишь, когда ты просто помеха, лишняя деталь.
