Бун начинает смеяться вместе с ней, его руки по локоть в крови, как у мясника.
Джей за последние две минуты даже не шелохнулся. Он стоит, словно статуя, его взгляд устремлен в пустоту перед ним, точно впал в болезненный транс.
Я протягиваю свою целую руку Арджуну, чтобы помочь ему подняться на ноги. Когда этириалу это удается, я снимаю свой порванный пиджак и прижимаю ткань к рваной ране на его шее, чтобы остановить кровь.
Арджун слабо мне улыбается в знак благодарности, но на ногах стоит неуверенно.
– Из-за меня ты не успел сбежать. Тебе следовало бросить меня. Я бы тебя бросил.
– Чертов гребаный лгун.
– Это не ложь, – говорит Арджун с серьезным лицом. – Этириалов с детства учат защищаться.
– Как я и сказал Валерии, ты – мой друг, – отвечаю я. – Ты часть нашей семьи. Я бы ни за что тебя не бросил.
Он ничего не говорит в ответ, однако пошатывается, когда пытается идти самостоятельно.
– Арджун сильно ранен, – говорю я Гортензии, Джею и Буну. – А где Мэделин? – Среди нас она лучший лекарь.
– В прошлом Le Pacte[98]любила устраивать ловушки, – говорит Гортензия, используя французское имя Братства. – Так что моя сестра и Одетта остались охранять Никодима. – Она слизывает кровь с кончиков пальцев, поворачиваясь ко мне.
– Я унесу Арджуна домой, – говорит Бун, придерживая этириала за здоровую руку.
– Черта с два, – ворчит Арджун, слишком бледный и слабый, чтобы позволить ему шагать самостоятельно. – Я отнесу себя сам, спасибо за заботу.
– Не будь глупцом, волшебный братишка, – усмехается Бун. – К тому же я не прочь пролить немного крови Сильван Уайль. – Они начинают шагать к выходу с кладбища, и возмущения Арджуна постепенно тают.
Когда он оборачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо, его улыбка полна благодарности. Многообещающая.
Я отправляюсь следом за их длинными тенями, замерев лишь, чтобы взглянуть на собственные руки. Следы от клыков на моей руке зажили, хотя кожа в этих местах немного светлее. Вокруг меня полно следов жестокой схватки, кровь окрасила камни под ногами, и осколки мраморных памятников валяются за спиной.
Адреналин понемногу покидает тело после битвы, и мне становится не по себе. Гортензия подходит ко мне. Она кладет руку мне на плечо и спрашивает:
– Ты готов к этой войне, Себастьян?
Я трясу головой:
– Я бы предпочел избежать ее, если бы мог.
Она хмурится:
– Правда?
– Кровь влечет за собой лишь кровь, – говорю я. – Мне неприятна мысль о том, что кто-то, кого я люблю, может пострадать.
