«Трус? — спросил себя Хиёл. — Трус и лжец, — сказал он себе. — Обманул старого чабана… Так тебе и надо!»
Теперь он не мог не бороться. Он нащупал на поясе длинный нож, который ему купила тетя Джаннатхон, когда он поехал в пустыню. Этим ножом на вышке открывали консервы; никто не знал, для чего он пригодится…
Хиёл невольно вздохнул, а волчьи глаза перед ним стали меркнуть. Он тихонечко, не дыша присел, но они появились с другой стороны. И стали приближаться. Тогда он, чтобы придать себе смелости, шагнул навстречу, и волчьи глаза опять отпрянули от него. Он пошел за ними, а они, то мерцая, то совсем угасая, вели его в глубь пустыни…
Вероятно, это была волчица, мать, она уводила человека от логова.
В начале июля над песками промелькнуло несколько волчьих дней. Вокруг солнца собрались облачка, оно отшвыривало их гневными лучами, словно стреляло по облакам из лука, но облака настойчиво накидывали на плечи светила каракулевый мех. Ближайшие курчавины таяли, словно на огне. Лучи, пронзая каракуль, испепеляли его, а самые дальние края чеканили, как серебро. Облака сдались. Они уронили на пески несколько капель и стали рассыпаться.
Тогда Пулат, поглядывая вдаль хищными глазами, сказал:
— Волчица родила!
— Как это волчица, какая волчица? — спросила Рая.
Пришлось рассказать Пулату о том, что знал с детства, прошедшего в пустыне в юрте.
Четыре капли в ясный день для человека — ни зерно, ни солома. А волчица ждет их не дождется. Она не хочет, чтобы ее волчата горели на солнце или мерзли на холоде. Вот она и приноравливается к этим дням… Бюро погоды не обманывает ее своими прогнозами, как людей. Она сама себе астроном и звездочет, самый остроглазый… Волк боится и света, ненавидит солнце, поэтому он живет только ночью, и дай ему волю, запечатал бы тучами все небо.
— Вот придут волчьи дни, отыщем логово, — пообещал Пулат. — Принесем волчат.
— Волк тебя скорее учует, — испугалась Рая. — Он слышит запах человека за три километра.
— А я слышу запах волка за пять километров. Посмотри, какие у меня широкие ноздри! — засмеялся Пулат. — Пойдешь со мной, Куддус? Мы натремся полынью…
— Пойду.
Они сейчас далеко — и Пулат, и Куддус там, на вышке, над поверженным фонтаном, а он, Хиёл, здесь, наедине с волком. Если бы ему удалось убить волка и принести туда, они бы его простили. Они бы увидели, что он не трус… А может, это совсем не волк?
Хиёл порылся в карманах. Сигареты были давно выкурены, но спички остались. Он наклонился, пошарил по земле, надергал несколько колючек янтака, и когда искры звериных глаз приблизились к нему, превратившись в фары, он поджег сухой янтак и бросил вперед. И сейчас же повисла в воздухе длинная и сильная тень, отлетев в сторону. Да, это была волчица. Или волк.
