Хиёл стал срывать кустики полыни под ногами и натирать ими лицо и руки. Потом он поджег янтак, бросая в костер все новые и новые охапки, благо ветер натаскал их отовсюду достаточно. Янтак трещал, и блики огня прыгали по барханам.
То ли волчица испугалась, то ли она считала, что далеко увела человека от логова, но она исчезла. Хиёл осматривался, прикрыв глаза пучком полыни: он помнил слова Пулата, что глаза выдают человека, как и зверя. Так он и пошел…
Он шагал до тех пор, пока чуть не провалился в трещину и услышал под боком какое-то повизгивание и возню, словно рядом были щенята. Логово! Конечно, логово, в такой трещине только и селиться хищникам, боящимся солнца. Он зажег спичку и обнаружил, что стоит возле отверстия, напоминавшего по размеру самую большую газовую трубу. Возня притихла. Хиёл зажег еще одну спичку, осмотрелся, прислушался. Ни шороха. Темно. Желание принести волчат и доказать, что он не трус, а просто случилось с ним на вышке среди огненного буйства стихии что-то такое, с чем он не справился сразу, это желание победило в нем осторожность. И он полез в логово.
Ход был извилист, поворачивал коленами. Да, солнечный луч сюда не проберется. Кроме колен были еще ступени, все выше и выше, это чтобы не попала вода. Хмурое жилище…
Хиёл чиркнул спичкой, одна сломалась, другая загорелась. Нора расширилась. У стены сбилось в кучу пятеро слепых волчат. Хоть и слепые, они повернулись мордами к противнику, навострив уши. Но они еще были слишком малы, чтобы защищаться. Побросав их в фуфайку, Хиёл крепко перетянул рукава и поволок добычу. Он полз — в одной руке узел, в другой — нож. Хотя он приближался к выходу, к воздуху ночи, дышалось почему-то все тяжелее…
Выбравшись, он быстро встал на ноги и тут же увидел наверху, над трещиной, черную точку. В одно мгновение точка превратилась в восклицательный знак, и по обеим сторонам, как концы чалмы, зашевелились уши. Чуя беду, волчица все же приближалась… осторожно.
Хиёл швырнул подальше фуфайку с волчатами и выхватил коробок спичек. Тут, в трещине, была голая земля, ни травинки, и он поджег весь коробок сразу и этот вспыхнувший клочок света бросил в морду зверя, как гранату. Волчица взметнулась. Сейчас же раздались два выстрела, и она улеглась на краю трещины, теперь уже недвижно. Возле нее зарычали овчарки.
— Кто там? — крикнул старческий голос.
— Ота! Ота! — ответил Хиёл и стал карабкаться наверх.
Старый чабан подал ему руку.
