«Некому даже слова сказать о беде моей…»
Хиёл побрел куда глаза глядят. Голова его была опущена. Ноги застревали в песке, цепляясь об открывшиеся корни янтака. Ему казалось, что так он шагал давно, но, оглянувшись, он обнаружил, что недалеко ушел от холма. А может быть, он, как лошадь маслобойщика, вертелся вокруг да около? А мысли его все бегали, как суслики и муравьи…
«И нет беды тяжелей, чем жить в беде без людей…»
Нет, кто-то же должен прийти ему на помощь! Хиёл невольно сел, сам не зная зачем… Неужели весь мир вокруг него пуст? Он с тоской посмотрел на небо…
Здесь его и нашел чабан, крикнувший:
— Вах!
Когда Хиёл открыл глаза, он увидел, как мимо него текла овечья река.
Старый чабан, с бородой, как у козла, дал ему воды и мяса. И показал, где Газабад. Теперь у него было продовольствия на день пути, и он думал, что сумеет обойти Газабад стороной. Чабан посоветовал двигаться ночью. Во-первых, не так жарко, во-вторых — не собьешься. Ночью будут видны огни Газабада.
Пока они беседовали на кошме, овцы стояли, сбившись в кучу по древней привычке, чтобы не растеряться. Овцы вообще очень дружные животные. И казалось, что на холмах выросли неподвижные черные и белые растения из овечьей шерсти. Иногда отару обегали большие казахские овчарки, на всякий случай, как бы кто не напал на беззащитных овец, как бы какая дурашка не отлучилась, пока чабан занят.
Удивительные крылья у слухов!
Чабан рассказал Хиёлу, как загорелся газ и какие бесстрашные люди его потушили, катастрофа в его рассказе становилась подвигом. Побыл бы он там! Но он сам только издалека видел высокое пламя… А Хиёл сказал ему, что оставил поломавшуюся машину с товарищем и должен сегодня же дойти до Газабада за помощью.
Машины чабан не видел, но две лепешки, воды и мяса дал.
— А у товарища есть мясо?
— Да, я все оставил ему.
Уж если начнешь врать — не выпутаешься.
— Ну, желаю тебе быть таким же храбрым, как те, кто тушил пожар!
И чабан погнал овец дальше.
Хиёл сидел, сжав ладонями виски, ждал ночи, ждал огней Газабада.
Черный чачван ночи быстро покрывал землю. И так же быстро зажглись земные звезды Газабада. Он смотрел и смотрел на них.
— Газабад, Газабад! — шептали его губы.
Теперь не ноги волокли его, а сам он управлял ногами. Он шел быстро, и все же звезды мерцали так же далеко, словно Газабад убегал от него.
Неожиданно две зеленые искры возникли перед ним, рядом, словно это звездочки упали с неба. Хиёл шагнул прямо на них, искры метнулись в сторону, и тут же по его спине прошла судорога. Он догадался: волк! Ну что же, значит, пустыня решила по-своему рассчитаться с ним за его трусость.
