А вот отрывок из другого рассказа, как бы дополняющий предыдущий:
«Быстро разыскали цирюльника, чтобы принцесса, как ей подобает, предстала перед королевой в пристойном виде. Он должен был отмыть слипшиеся от крови волосы, уложить их и припудрить, как того требовал придворный этикет. Щеки были нарумянены по моде того времени. «По крайней мере, теперь Антуанетта сможет ее узнать», – насмешничали в толпе».
По большому счету, реальность в самом зловещем своем проявлении в виде кровавых сцен на улицах и в тюрьмах превзошла самые жестокие моменты из садовской прозы. И тут невозможно не отметить следующий факт: если бы маркиз на самом деле был одержим фантазиями, имеющими место в его романах, если бы он стремился наполнить их материальным содержанием, придумать более подходящий момент для этого было просто невозможно. В самом деле, находясь на службе у Революции, «во имя Свободы, Равенства и Братства», наш герой мог бы надругаться над десятками и даже сотнями женщин. Но он не пошел этим путем, ибо никаким психически ненормальным «садистом» он не был.
И тут самое место привести его собственное признание:
«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, безусловно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю этого никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца…»
Настоящие преступники и убийцы в это время заседали в Национальном конвенте, и сразу после «сентябрьской резни» они организовали суд над королем. Это был даже не суд, а заранее обдуманное и решенное душегубство.
Кстати, смертный приговор Людовику XVI был вынесен помимо желания большинства членов Конвента только потому, что среди голосовавших оказалось очень много подставных лиц.
При этом смерть короля была решена большинством всего в 387 голосов против 334 голосов.
В результате король был обезглавлен 21 января 1793 года. Он умер со словами:
– Дай Бог, чтобы моя кровь пролилась на пользу Франции!
К несчастью, страшная смерть короля не остановила французов от безумия. Террористы продолжили неистовства: революционный трибунал, свободный от требований закона и руководствующийся одной лишь «революционной совестью», работал неутомимо.
16 октября 1793 года вслед за королем была отправлена на гильотину и королева Мария-Антуанетта, обвиненная в контрреволюционном заговоре.
По словам историка Вильяма Миллигана Слоона, «разнузданная алчность гильотины становилась все неразборчивее в выборе жертв. Сперва падали головы аристократов, затем – королевской четы и ее сторонников, затем – ненавистных богачей, просто состоятельных людей, а под конец – всех и каждого, кто не пресмыкался перед деспотизмом Робеспьера».
