Если вы приличная и почтенная женщина, тогда вам следует стремиться доставлять удовольствие только мне и больше никому, и единственный способ, которым вы можете этого добиться, это быть как в своей внешности, так и в поступках совершенно скромной и в высшей степени достойной.
Одним словом, я требую, если вы меня любите – <…> я требую, чтобы вы приезжали ко мне в того рода платье, которое вы, женщины, называете закрытым, и с большим, очень большим капором, прикрывающим волосы, которые я бы предпочел, чтобы вы просто зачесали, чтобы не торчали всякие легкомысленные кудри. Не стоит и говорить, что никаких накладных буклей тоже не должно быть. Простой шиньон и никаких кос. Также на вашем бюсте не должно быть никаких незакрытых участков, чтобы вы не выставляли его бесстыдно напоказ, как в прошлое посещение; что же до цвета вашего платья, то чем темнее, тем лучше.
Я клянусь вам всем, что почитаю самым святым на этом свете, что приду в состояние необузданной ярости и последует самая ужасная сцена, если вы не выполните слово в слово все то, что я сейчас изложил. Вам следовало бы залиться краской стыда за то, что вы не понимаете, что те, кто вырядил вас так, в каком виде вы явились в последний раз, сделали из вас дуру и от души повеселились за ваш счет. О, только подумайте, как они потешались, говоря друг другу: «Какая хорошенькая марионеточка! Мы можем заставить ее делать все, что захотим!»
Хотя бы раз в жизни будьте самой собой. Я чувствую, что есть некоторые ситуации, когда обстоятельства вынуждают вас играть в их маленькие игры; но я столь же уверен, что вас просят и о таких вещах, которые непристойны и нелепы, возможно, даже отвратительны, и в них, мне хочется верить, вы отказываетесь принимать участие! Что же касается первых, то вам следует просто отказаться, а что до последних, то вам нужно пригрозить, что вы скорее покончите с собой, чем хотя бы даже станете слушать малейшее о них упоминание.
Дело в том, что мне слишком хорошо известно, в чьи гнусные руки вы попали! Ибо, и хорошенько это запомните, я никому не позволю себя одурачить, тем более вам, и я знаю, что вы живете у своей матери; у меня есть все основания содрогаться от трепета, когда я задумываюсь о том, что вы там! <…>
Я не могу продолжать: подозрение посеяно; фразы слишком прозрачны для меня, чтобы я мог закрывать глаза на их истинный смысл. О, мой дорогой друг, верно ли, что я не могу больше питать к вам самое высокое уважение? Скажите: неужели вы так жестоко меня предали? Если да, то какое ужасное будущее лежит впереди! О, великий Боже! Да останется навсегда закрытой дверь моей темницы! Я скорее умру, чем выйду отсюда, чтобы узреть свой позор, ваш позор, и позор тех чудовищ, которые предложили вам свой совет!»
